С тех пор, как я отправила с ответом замученного гаарга, мной завладел бесконтрольный зуд и жажда деятельности. Хотелось разнести комнату по частям, а потом собрать заново, но, желательно, с капитальными изменениями. Я вышагивала по пушистому ковру, сидела, раскачиваясь, на кровати, залезала на подоконник и с тоской осматривала однообразные окрестности, догрызая оставшиеся ногти. В особняке было тихо, на стене раздражающе тикали часы, и ничто не нарушало разгула моей фантазии. Ведь в своих мечтах я уже прикончила вампирчика и наслаждалась объятиями Валентина. Только было подозрение, что действительность окажется не столь радужной. Во-первых, я сильно сомневалась, что смогу прикончить Вацлава. Не спрашивайте, почему. Я вообще-то не очень кровожадна, а с беременностью проснулась еще и ненужная сентиментальность. Да и какую, обделенную до поры до времени вниманием, девушку не восхитит, хотя бы в глубине души, такая жажда ее благосклонности. И ведь не один день мною попользоваться хотят, а, так сказать, получить в вечное пользование! А еще терпят бесконечные выходки и капризы. Ну, как тут не умиляться, даже если и убить хочется за все причиненное мне и Валентину.
Пометавшись по комнате еще немного, я поняла, что мне грозит безумие. Возможно, это от недостатка кислорода. Я рывком распахнула окно, вспомнив, как заливалась соловьем, объясняя после первого посещения гаарга, почему разбито стекло. Пришлось приврать, что какой-то сумасшедший гаарг повадился летать ко мне в гости, чтобы пообщаться. Знаю, что притянуто за уши. Я это отчетливо поняла, когда Вацлав пригрозил уничтожить "проклятую тварь". Тогда я заныла, говоря, что мне скучно, а тут — развлечение, пусть и такое дурацкое.
После этого я тщательно готовилась к прилету гонца, предусмотрительно открывая окно, чтобы лишний раз не раздражать Вацлава.
А сегодня ко мне никто не прилетит. Даже гаарг. Я была бы рада послушать его надоедливую трескотню. По крайней мере, он мне про Валентина рассказывал. В конце концов, я уверилась, что он так же мучается, как я, может, даже больше. А все эти сухие записки — от неуверенности в себе и своих силах. Он боится меня потерять. По-настоящему боится!
Наутро меня разбудил стук в дверь. Я мгновенно проснулась, дрожа от холода. Оказывается, окно так и оставалось всю ночь открытым, из-за чего теперь першило горло и слезились глаза. Лишь бы Вацлав этого не заметил, а то еще отменит вожделенную поездку.
Быстро вскочив, я захлопнула окно и, накинув на фривольную пижаму халат, открыла дверь.