Черт, черт, черт!!
Они оба выскочили из подъезда так, как будто за ними гнались разбойники, и стали оглядываться в поисках машины Степан всегда забывал, где именно ее оставил. В этот момент они были просто не правдоподобно похожи друг на друга.
— Вон она, пап!
На ходу доставая ключи и толкая перед собой сына, Степан бросился к машине.
— Садись, Иван. И чтобы сразу пристегнулся!
Несмотря на то что тяжеленный джип был безопасен и надежен, как «конкорд», Степан испытывал какое-то почти мистическое уважение к привязным ремням.
Леночка никогда не пристегивалась…
Вчера весь день шел дождь, машина была не просто грязной, она была вся, от колес до крыши, заляпана толстым слоем засохшей глины и песка.
— Иван, не прислоняйся! Ты что, не видишь, какая грязь?!
«Надо хоть стекла протереть, а то поеду, как в танке…»
Степан кинул в салон портфель, машинально отметив, что Иван сосредоточенно пихает пряжку ремня в замок, выхватил из дверного кармана тряпку и стал остервенело тереть лобовое стекло. Он тер, и из-под тряпки, отраженное стеклом, как в сказке проступали голубое опрокинутое небо и тонкое сплетение еще голых веток.
Какой теплый в этом году апрель.
Съездить бы с Иваном в лес, подышать весной, как это называла мама. Наверное, дороги уже растаяли, а где-нибудь повыше не только растаяли, но уже и высохли. Из-под жухлой прошлогодней травы наивными стрелами вылезает молодая, на пригорках печет, и из срезанной березовой ветки торопливо капает прозрачный сок.
«Если к субботе я буду способен двигаться, свожу Ивана в лес, и черт с ними, со всеми делами».
Степан обежал капот и стал тереть стекло с другой стороны.
Странное дело. Ему показалось, что капот почему-то теплый. Он даже осторожно потрогал шероховатую от грязи поверхность. Солнце с утра нагрело, понял он. Надо же, какой теплый в этом году апрель!..
Степан распахнул водительскую дверь, сунул на место тряпку и взгромоздился за руль.
— Готов? — спросил он у Ивана. Он всегда его об этом спрашивал перед тем, как тронуться.
— Готов!
Степан запустил двигатель, напялил темные очки, придававшие ему совершенно классический бандитский вид, и нажал кнопку на приемнике. Обернувшись через плечо и сопя от неудобного положения, он осторожно выбирался с крошечного асфальтового пятачка.
— Иван, что ты сделал с приемником, почему он не работает?
— Я его не трогал! — В голосе неподдельное и совершенно искреннее негодование. — Ты же не разрешаешь!..
— А ты всегда делаешь только то, что я разрешаю? — усмехнулся Степан. Он притормозил перед выездом на Бульвары и посмотрел на приемник. — А говоришь, не трогал!