— Ма-а-ать у вас здесь, — сказал парень, растягивая слова. — Понятное дело. Сходите проведайте… — Он отвернулся и собрался уезжать, а Корнилову стало так обидно от этого холодного тона, от этого несправедливого подозрения, что он неожиданно для самого себя сказал:
— Ничего тебе не понятно! Забрать я ее приехал. И знать не знал, что ее сюда отправили…
Слова прозвучали как оправдание, совсем по-детски, но Корнилов не мог не сказать их безногому парню.
Парень снова повернулся к Корнилову и присвистнул:
— Вон у вас какие дела… Чего же вы балакаете тут со мной? Мать-то знает?
— Нет, — сказал Корнилов. — Не знает… Сказали, что она тяжело больна… Может, ты знаешь ее? Корнилова Вера Николаевна… Такая худенькая, совсем седая.
— Чудак вы, — улыбнулся инвалид. — Да они здесь все седые и худенькие. А Веру Николаевну я знаю. Как же. Да она ведь и недавно на острове. Месяца три…
Корнилов склонился к парню:
— Вот-вот: Месяца три. Как она? Здорова?
— Да вроде здорова, — пожал плечами парень. — Полчаса назад на обеде ее видел.
Но Корнилову почудились какие-то нотки сомнения в голосе у парня.
— Да чего вы волнуетесь? — сказал инвалид, заметив состояние Корнилова. — Пойдемте разыщем Веру Николаевну. Вот радость-то будет ей. Вот радость… — Он резко оттолкнулся и покатил вверх по тропинке, к собору. Корнилов пошел рядом.
— Вас как звать? — спросил парень.
— Игорь Васильевич.
— А меня Лешей. Алексей Федосеич Рымарев. Два года островник.
«Ну конечно, — вспомнил Корнилов. — Рымарев. Ограбление пьяных. Сколько ему тогда дали? Лет пять. А несчастье наверняка с ним в колонии приключилось. Ну и ну!» Корнилову вдруг стало не по себе, словно сам он был виноват в Алешином несчастье. — Как же он меня-то не признал? Забыл?»
Они прошли сквозь ворота в толстой монастырской стене. За воротами открылся заросший травой дворик. Дорожка, выложенная известняковыми плитами, привела Корнилова и его спутника к флигельку. Маленькие оконца, сплошь заставленные геранью в белых жестяных банках.
— Я сейчас, — бросил парень и с ходу перескочил невысокий порожек. Дверь сильно хлопнула. Корнилов постоял секунду и тоже решил зайти в дом. Он открыл дверь. Навстречу Корнилову, глухо грохоча своими колесиками по дощатому полу, катился Леша.
— Нету ее в палате, — сказал он. — Соседки говорят, гуляет… Да мы сейчас разыщем.
Они выбрались из монастырского дворика уже через другие ворота и очутились на высоком берегу. На озере ветер гнал нескончаемые белые барашки, и казалось, что остров плывет навстречу этим барашкам, навстречу низким облакам. Пронзительно кричали сварливые стремительные чайки.