— Эдвард, — произнес доктор Кальтен, — завтра я буду выступать с докладом перед членами Чикагской Академии расовых наук. — В этих словах таился некий вызов. Что-то было не совсем так, как старался изобразить Кальтен. — Я требую от вас, чтобы вы находились за кулисами конференц-зала и появились по моей команде, чтобы ответить на несколько моих вопросов и, если позволит время, на вопросы наших слушателей.
— Я хотел бы, если только это возможно, несколько отсрочить…
— Никоим образом!
— Пожалуйста, объясните, почему у вас сегодня такое враждебное ко мне отношение, доктор? Разве я не сотрудничал с вами совершенно искренне и не открыл для вас новые пути достижения неувядаемой славы в анналах расой науки?
— Сотрудничали? Да. Искренне? Едва ли. Понимаете, Эдвард, сегодня мне в голову пришла одна мысль. Страшная мысль. Мне всегда казалось весьма странным то, что евреи напали на преподобного Палли с целью забросить его в будущее, и то, что у них произошла осечка. — Он вынул что-то из кармана. Это был маленький пистолет, дуло его было небрежно направлено на Ройланда. — Сегодня я задумался над тем, для чего они поступили именно так. Не проще ли было бы убить его, как это они делали с тысячами ему подобных и уничтожить тело в одном из своих тайных крематориев, а затем запретить даже упоминание об исчезновении в контролируемых ими газета и журналах?
И более того. Кровь семерых нордических девственниц вряд ли могла так уж дешево достаться им. Не надо обладать большим воображением, чтобы представить себе, насколько бдительно нордические мужчины прошедшей эпохи оберегают свои драгоценные анклавы — ядра будущего человечества. Как они прощупывают глазами каждого прохожего, примечая тех, кто несет на себе клеймо недочеловека и следят за тем, чтобы расовая чистота не подвергалась загрязнению не то, что прикосновением, но даже и случайным взглядом на переполненных толпами улицах. И тем не менее ужасное свершилось — ваше здесь присутствие тому доказательство. Какую чудовищную цену нужно было заплатить, чтобы совершить такое! Необходимо было прибегнуть к услугам наемных славян или негров, чтобы похитить девственниц, и многим из наймитов пришлось пасть жертвами нордической ярости.
И это все только для того, чтобы заглушить один слабый глас пророка, вопиющего в пустыне? Как я полагаю — нет! Я убежден в том, что это еврейское высокомерие послало вас, Эдвард Ройланд или как вас там еще называли, в будущее как символ приветствия от еврейства той эпохи торжествующему, как они в своем скудоумии предвосхищали, еврейству этой эпохи. В любом случае, завтра, друг мой, доктор Герцбреннер, о котором я вам уже упоминал, произведет публичное дознание. Если у вас и имеются какие-нибудь маленькие тайны, то завтра они будут разоблачены. Нет! Нет! Не приближайтесь ко мне. Если вы осмелитесь это сделать, я выстрелю вам в колено, чтобы успокоить вас!