— Прости, — тихо сказала я Сету перед тем, как ответить.
Я сама не знала, извиняюсь ли я за прерванный разговор или за то, что произошло с Бастьеном.
— Алло.
— Привет, Джорджина. Это Уайет.
На мгновение я задумалась. Из группы Дага.
— Привет. Как дела?
— Плохо. Не знал, кому еще позвонить. Я в больнице, с Дагом.
У меня екнуло сердце:
— Боже мой! Что случилось?
— Он… э-э… принял таблетки.
— Какие таблетки?
— Точно не знаю. Но он принял целую банку. Новости заставили нас с Сетом действовать.
Удивительно, насколько трагедия способна заглушить гнев. В каких бы нерешенных проблемах мы ни запутались, все отошло на второй план. На моей машине мы срочно выехали в центр.
Пока мы в спешке собирались, Уайет быстро закончил рассказ. Алек не смог достать очередную партию. У Дага снова началась ломка, он погрузился в то же пугающее отчаяние, которое я видела прежде. Уайет точно не знал, что именно Даг принял вместо амброзии, но считал, что это был не суицид, а отчаянное стремление словить кайф другими средствами. В отделении экстренной помощи ему промыли желудок, и доктор сказал, что все будет в порядке, но Даг еще не пришел в сознание. Уайет позвонил мне, потому что семья Дага жила не здесь, и никто не знал, как с ними связаться.
Там были Кори и Мин, когда мы приехали. Они поделились подробностями и сообщили, что пока состояние Дага без изменений. Сет не произнес ни слова, но я не сомневалась, что он волнуется не меньше меня.
Я спросила, можно ли зайти к Дагу, и сестра сказала, что можно. Я вошла в палату одна и увидела, что он спит, опутанный трубками и окруженный мониторами. Я была свидетелем, как с годами меняются медицинские технологии, от пиявок до дефибрилляторов, но это не значит, что я их все освоила. Аппараты, поддерживающие человеческую жизнь, меня раздражают. Они неестественны, даже если служат во благо.
— О, Даг, — прошептала я, присев рядом с ним.
Он был бледен, руки холодные и влажные. Судя по картинке на мониторе, сердце билось ровно, и то хорошо. Все остальные показатели мне ничего не говорили. Я смотрела на него и ощущала собственную беспомощность. Я подумала, что смертные — очень хрупкие существа и ничего с этим не поделаешь.
Много-много лет назад мы с Бастьеном работали в танцевальном зале в Париже. В те времена танцоры почти всегда занимались и проституцией, но я ничего не имела против. Такие перспективы давали одновременно суккубовскую энергию и денежный доход. Бастьен был вышибалой и якобы моим любовником. Это позволяло ему расхваливать меня, поддерживая мою репутацию, и добывать лучшую клиентуру.