Для мужчины это странно, но поведением Павлова управляют не член, не голова и даже не сердце. Его босс — мочевой пузырь. Честно говоря, охоту пописать у Павлова может вызвать легчайший стимул, и мы со Слимом используем эту его особенность к собственной выгоде, уж не говоря о тех виртуальных посетителях, что выискивают любую возможность увидеть, как тот стремглав бежит в уборную по любому поводу, будь то капель из неплотно закрытого крана, щелчок ушка пивной банки или писк воздушного шарика. Стоит упереть в Павлова вопросительный взгляд, и он немедленно попросится в туалет. Бедолага все сваливает на психологический груз своей профессии, но, вы уж мне поверьте, семена пали в почву давно. В детстве мы оба держали хомячков. Мой пал геройской смертью в когтях у кошки в ту ночь, когда я забыла запереть клетку. Хомяк Павлова подхватил воспаление легких, перед этим совершенно облысев от чрезмерного тисканья. Погиб из-за преступной халатности, скажем так. Жалкая участь, которая, как мне представляется, грозит теперь самому Павлову, прожегшему свои счастливые брючки.
— Я с удовольствием одолжу тебе свой костюм, — радушно говорит Слим, но ему предстоит тут же сникнуть под испепеляющим взглядом Павлова.
С точки зрения моего братца, этот человек, у которого одно плечо слегка выше другого, застыв перед ровными книжными полками, нарушает безупречность царящей в его комнате симметрии. А такое он пережить не способен.
— Ты подразумеваешь под костюмом меховую куртку и спортивные штаны с отвисшим задом? Уволь.
— У меня где-то есть брюки от костюма, — замечает Слим.
— Прошлым летом ты обрезал их по колено.
— Так надень носки подлиннее…
— Хватит! — не выдерживает Павлов. — Если бы у тебя и были приличные брюки, я не коснулся бы их даже в резиновых перчатках.
— Это еще почему?
— Ты же надеваешь их на голое тело!
— Отказ от нижнего белья есть акт освобождения. Мужской эквивалент костра из лифчиков.
— Слим, я могу уподобить это только псу, разгуливающему без ошейника.
Мой бойфренд расценивает метафору как похвалу.
— Ты прав. В этом и впрямь есть нечто бунтарское и необузданное.
— Вовсе нет, скорее — отпугивающее. При виде собаки без ошейника большинство прохожих переходит на противоположную сторону улицы. Невозможно представить, где побывал этот пес и на что он способен.
Слим пожимает плечами. Бормочет что-то насчет того, что зато стирки меньше. Но Павлов не особенно слушает. Он благодарен другу за великодушие, но брюки для него — дело принципа.
— Попробовал бы сам так одеться хоть разок, — чешет в паху Слим. — Может, перестанешь нервничать.