— Пойдем туда? — осторожно осведомился Петруха.
Пересидеть, затаиться, укрыться от победителей.
Ничего другого не остается. Кантора погибла. Клубы и склады разграблены. Те парни, что не легли на улицах, разбежались, решив выживать поодиночке. Их опять, как когда-то давно, четверо. И все начинать сначала. Или сначала, но по-другому?
— Наш золотой вагон в Шарике, — негромко произнес Николай Николаевич. — А Шарик не тронули.
То есть деньги у них есть. И деньги большие. Спасибо младшему брату.
Но Тимоха не ответил, продолжая разглядывать приветливо распахнутые ворота на Колыму. Бронетранспортеры, ощетинившиеся стволами крупнокалиберных пулеметов и скорострельных пушек. Безов с наноскопами, споро, но внимательно досматривающих беженцев. Висящий над головами вертолет огневой поддержки.
Разглядел. Снова посмотрел назад и снова сплюнул.
— Болото умерло, братья. В него мы не вернемся.
Тимоха отбросил автомат, скинул «сбрую» с кобурой и подсумком и решительно направился к безам…
Тот факт, что где-то в Москве, оказывается, продолжается мирная жизнь, вызывал даже не удивление — ошеломление.
Нет стрельбы, нет взрывов, люди не пытаются тебя убить, а ведут себя… заторможенно. Люди оставили эмоции в аду Болота, у них нет сил даже на слезы, на крики отчаяния или радостные вопли. Они могут лишь сидеть и принимать из рук санитаров одеяла и воду. Они могут лишь подставлять для перевязки раны и смотреть на безов. На бронетранспортеры и тяжелые грузовики. У людей нет даже сил на вопрос: где, вашу мать, вы были все это время? Потом, когда пройдет шок, конечно, спросят, и им ответят, что безы не творят чудеса и неспособны воевать против всего Анклава сразу. И им придется поверить, потому что это — правда. А вопрос, почему Мертвый и пальцем не пошевелил для предотвращения беспорядков, не прозвучит, потому что беспорядки везде и всюду, в Анклавах и государствах, а Мертвый не волшебник.
— Чемода-ан?
— Тут кейс, тут! И Козявка тоже, — Таратута с улыбкой посмотрел на Олово. — Как все прошло?
— Мог бы не ходить, — ответил маленький слуга, усаживаясь на чемодан. — Па-атриция молодец.
— Ну да, конечно.
— Не веришь? — удивился слуга.
— Тебе? Ты всегда говоришь только то, что нужно.
— А-а ты — трепло.
Довольный собой Олово закрыл глаза, демонстрируя, что не прочь подремать.
— Я трепло? — Филя возмущенно посмотрел на друга, но спорить не стал. Лишь хмыкнул и перевел взгляд на Руса, подошедшего к стоящей в нескольких шагах от собеседников Патриции.
— Как Мата? — поинтересовалась девушка.
Устало поинтересовалась, скорее из вежливости, для поддержания, так сказать, разговора. Пэт еще никому не звонила, не сообщала, где она, просто отдыхала. Умылась, выпила бутылку минеральной воды, сняла и выбросила разорванную кожаную куртку, оставшись в коротком топе, а потом отошла в сторону и стала смотреть на беженцев. На сорванных с места людей, которых безы распределяли по наспех сформированным лагерям.