Ее смонтировали перед самым штурмом и держали наготове.
— Запуск через минуту.
— Молодцы. — Дрогас отключил рацию и с улыбкой посмотрел на Саймона: — Нужно сматываться, дружок…
— Линии обороны практически уничтожены…
— Потери личного состава не превышают…
— Президент Моратти отдал приказ о вашем аресте…
— Сообщайте только то, что относится к делу!
— Извините, господин комендант!
— Десант высаживается между вторым и первым периметром…
Мобильные батареи ПВО развернули внутри Станции, а потому во время ракетного удара они не пострадали. Работали по целям до налета, во время и после, существенно покромсав и без того потрепанную истребителями авиацию противника. Но вертолетов много, все не покромсали. Единственная радость — десант они выбросили далеко, и теперь штурмовым командам предстояли нелегкие испытания.
— ПВО временно отбой, — спокойно распорядился Мишенька. — Приказываю начать воздушную атаку. — И переключил канал связи: — «Периметр О»!
— Да, — отозвался Слоновски.
— Грег, как там у тебя?
— Тихо и спокойно.
— Приготовьтесь к отражению наземной атаки.
— Всегда готовы…
— Жаль, что не успел приехать Кауфман, — вздохнула Аня Слоновски. — С ним было бы спокойнее.
Как и все жители Анклава Москва, она свято верила в уникальные способности Мертвого уничтожать всех осмелившихся бросить вызов врагов.
— Миша сказал, что Кауфман не собирается на Станцию, — ответила Лариса Щеглова.
— Ему здесь нечего делать, — негромко добавил Филя.
Женщины удивленно посмотрели на Таратуту:
— Почему?
— Lupus pilum mutat, non mentem.[11]
— Что это значит?
— Это значит, что Кауфману здесь нечего делать.
— Почему вы так говорите?
— Потому что я знаю.
Они сидели в убежище Теплого Дома. Семья Щеглова: двое парней и Лариса, семья Слоновски: Аня с тремя малолетками, семья Прохорова: Галя и две девчонки, Мамаша Даша, Филя и Матильда. Кроме них — никого. Персонал Теплого Дома занял места согласно боевому расписанию, у гражданских свои убежища, в жилом секторе.
— Вы не любите Кауфмана?
— De mortuis aut bene aut nihil.[12]
— Филя! — Матильда недовольно посмотрела на Таратуту. — Не раздражай людей! Все и так на нервах.
— Хорошо, — покладисто отозвался тот. И улыбнулся задавшей вопрос Гале: — А вы его любите?
— Он наш командир.
— Он был командиром ваших мужей, — поправил Прохорову Таратута, специально выделив слово «был». — Сейчас же они могут рассчитывать только на себя.
До убежища не долетали отголоски идущего на поверхности сражения, и о том, что там происходит, они узнавали с помощью коммуникатора, на который шли картинки с четырех установленных на Теплом Доме видеокамер. Оптика не позволяла заглянуть слишком далеко, даже третий периметр едва виднелся, однако масштаб учиненных разрушений впечатлял. Равно как и количество десантных вертолетов.