— Для тебя тоже есть комната наверху, если ты не продержишься всю ночь.
— Я буду стойко сидеть до самого конца, — сказал я.
— Это точно нормально, если Зоя поспит наверху? — спросил Гершвин. — Я могу вызвать такси, и мы поедем домой.
— Не волнуйся, — бодро сказала Джинни. — Конечно это нормально.
Гершвин осторожно разбудил Зою.
— Джинни сказала, что ты можешь поспать в ее кровати. Хочешь?
Зоя кивнула, не открывая глаз.
— Ты точно не хочешь домой?
Она пробормотала что-то нечленораздельное.
— Хорошо, — сказал Гершвин, поднимая ее. — Тогда — в кровать.
— Еще не устала? — спросил я Джинни, когда Гершвин вышел из комнаты.
— Совсем нет. — Она сделала паузу. — Передай мне вишни, приятель.
Я передал ей пачку, и она съела несколько штук сразу.
— Вкуснота, — сказала она.
Глядя, как она ест, я тоже почувствовал, что проголодался, и взял крекер.
— Итак, — сказал я, хрустя им, — Иэн — хороший парень.
Я хотел сказать что-нибудь более оригинальное, но слова «хороший парень» лучше всего его характеризовали.
Она довольно улыбнулась:
— Да, это так.
— Сколько вы уже встречаетесь?
— Около двух лет.
— Но не живете вместе?
— Нет, нет, нет, — подчеркнула она. — У него свой дом, у меня свой.
— Но вы, наверное, планируете жить вместе?
— Я думала, ты программист, а не семейный консультант. Нет, я и Иэн не планируем жить вместе. По крайней мере я ни о чем таком не знаю. Нам нравится так, как сейчас, спасибо. Ладно, — вздохнула она. — Я благодарна за твою заботу о моей личной жизни, но как обстоят дела у тебя?
— Что ты имеешь в виду?
— Твоя бывшая девушка, про которую ты мне сказал в баре. Она американка?
— Ее зовут Элен. Да, она американка.
— Какая она?
— Ну, она была классная… Она и есть классная, — поправился я.
— А в чем тогда дело?
— Думаю, чем лучше мы узнавали друг друга, тем больше появлялось недовольства.
— Значит, вы были уже на той стадии, когда избегали смотреть друг другу в глаза и все такое?
— Мы решили, что будет лучше прекратить наши отношения, когда проблемы только появились, и не дожидаться того момента, когда будем что-то доказывать друг другу с пеной у рта.
— Гм. — Джинни облизнула губы. — Хорошо сказано. Ты мог бы устроиться придумывать надписи для открыток. — Она остановилась. — Итак, если ваши отношения были обречены, почему тогда ты грустишь, когда рассказываешь о ней?
— Потому что…
Гершвин, вернувшийся в комнату, прервал меня.
— Я вам не помешал? — спросил он, хитро улыбаясь.
Мы с Джинни обменялись взглядами.
— Нет, — сказал я. — Мы разговаривали о том, как потолстела твоя шея. Ты похож на бегемота, парень.