Кругом все сидят и умничают. Что кадеты, что эсеры. То заговор устроят, то убийство большевика видного или не очень. Между собой договориться не могут, но, тем не менее, нашли крайних. Большевики у них во всем виноваты. Мы же для них плохие — на немецкие деньги революцию устроили, «прогрессивную общественность» разогнали, с мужичьем сиволапым дружбу водим, не хотим воспринимать «общечеловеческие ценности», не даем осколкам Империи жить, как им заблагорассудиться. Только забыли, что про эти самые их «ценности» девяноста процентам населения этой страны ничего не известно. У этих людей другие ценности — земля и воля, хлеб и дети, хозяйство, мир. Другие вопросы их занимают. Я, например, занимаюсь как раз поиском путей решения этих вопросов. Вот и приходится работать, а не болтать как профессор ваш с его кадетами.
Я сделал небольшую паузу, чтобы выпить воды. Моя стенографистка сидела ни жива, ни мертва. Слушала очень внимательно, хотя немного побледнела, после того, как я сказал про заговор.
Подобные диалоги мы вели уже вторую неделю. Я методично, в стиле одного моего знакомого по прошлой жизни, «взрывал» девушке мозг. Знакомого звали Володя, он отличался умением «взорвать» изнутри любой коллектив людей, если было нужно. «Пацаны» часто пользовались его навыками. Для того чтобы не терять квалификацию Вова тренировался на женском поле и на семейных парах. Любовниц у него было около пятнадцати. Создавалось впечатление, что все эти женщины знают друг о друге, последними словами ругают Владимира, но по каким-то причинам ничего не могут с собой поделать стоит ему только появиться на их горизонте. Я лично слышал, как однажды Вовке заявили: «Ты совсем охренел! Четыре месяца не звонил! Ну, приезжай!» Умел он найти единственно верные слова для каждого человека, чем с успехом и совершенно беспринципно пользовался. Те, кто его знал и работал с ним, старались ни при каких обстоятельствах не приводить Володю в свой дом и держали его подальше от своих семей. Он разрушал семьи и отношения между людьми походя, поэтому его «талантами» умные люди предпочитали пользоваться на расстоянии. В отношении Кудрявцевой я пользовался проверенными Володиными методами. Результат был налицо.
— Лев Давидович, напрасно вы так говорите о Сергее Андреевиче. Он тоже за страну болеет, за людей, за их будущее, — вступилась за Котляревского Люба. — Он великий ученый, подвижник науки.
— Все это очень хорошо, Люба. Для кого он ее двигает-то? Зайдите в первый попавший крестьянский дом и покажите мне, что для этого дома сделал ваш профессор. Чем он помог этому крестьянскому хозяйству и этой конкретной семье? Ничем.