Железнодорожная ветка Екатеринбург — Курган.
В 100 вестах от Екатеринбурга.
Поезд Верховного Правителя России. 14:00.
Александр Васильевич Колчак не то, чтобы нервничал. Он был в бешенстве.
Только что ему доложили о вооруженном восстании большевиков в Омске. По сообщению, полученному из Ставки, бои в городе шли с переменным успехом. Восставших было не так уж и много по сравнению с общим количеством колчаковцев в городе. Беда была в другом. Боеспособных частей в городе просто не было.
Две дивизии, которые только начали формировать, были не в счет, так как по численности не дотягивали до батальонов и состояли из только что мобилизованных крестьян, которые просто отказались выходить из казарм. С другой стороны, ожидать иного поведения от людей, пока еще не прошедших солдатского обучения, было бы странно, но адмирала это мало интересовало.
Он метался по салону пульмановского вагона, сбивая на своем пути кресла, и, в ярости сжимая кулаки, шептал:
— Предатели! Запорю шомполами, а потом прикажу расстрелять. Чтобы другим неповадно было. Что эти черноногие тупые ублюдки о себе возомнили? Россия в опасности, а они из казарм не вышли!
Кричать он не мог, спазм перехватил горло, поэтому ругался и богохульствовал Александр Васильевич шепотом.
Колчак уповал на то, что в Омске находилось громадное количество офицеров, служащих в различных министерствах и ведомствах, которые одним своим числом могли задавить восставших.
Проблема была в том, что подавляющее большинство этих людей были теми самыми офицерами военного времени. Адмирал рассчитывал на окружавших его «лучших людей России», не понимая, что бывшим студентам и разночинцам, купцам и интеллигентам, среди которых было очень много неудачников всех мастей, ленивым дворянчикам и проходимцам, нашедшим теплые местечки в Омске, Томске, Иркутске и других городах, вплоть до Владивостока, было совершенно наплевать на окружающую действительность. Лишь бы им было хорошо. Они всей толпой возрождали «Великую Россию». Возрождали так, как сами видели и считали нужным. В основном поркой и расстрелами. Они хотели получить Россию, в которой будет их общество, с их неотъемлемыми правами, привилегиями, статусами и хрустом французских булок. Большинство из них увидели в происходящем возможность взлететь повыше и шанс оттеснить старую аристократию. В разрушении привычного старого порядка практически все эти люди обвиняли кого угодно, но только не себя.