Начальники решили оптом купить их у Инны — все-таки она была своя, с ней казалось проще договориться.
— Юра, — сказала она весело, — ничего у вас не выйдет. В Приангарск я сейчас не поеду. Если вы там кому-то что-то пообещали, позвоните и передоговоритесь на другое время, когда будет поспокойнее.
Юра молчал, и в молчании его было все на свете — насмешливое раскаяние, уважение к начальнице, что она так быстро и так правильно все поняла — не проведешь на мякине, даже если мякина «высшего сорта»! — и некоторая снисходительность, означавшая, что рано или поздно помощник все-таки заставит начальницу плясать под свою дудку!
Инна улыбнулась в свою телефонную трубку. Юра улыбнулся в свою.
— Когда вас ждать?
— Думаю, часа через полтора.
Главный редактор «Белоярских вестей» был чрезвычайно говорлив. Инна уповала на то, что в такой ранний час его не будет на месте и она быстро получит необходимые ей сведения.
«ЗГ» — вот кто интересовал ее больше всего.
Хотелось бы знать, имеют эти таинственные инициалы хоть какое-то отношение к тайне губернаторской смерти или она все придумала неправильно.
Осип плавненько причалил к «Белоярским вестям» и осведомился, ждать или провожать. Инна велела ждать.
По холодной лестнице со стенами, выкрашенными до половины зеленой масляной краской, она поднялась на второй этаж и потянула на себя скрипучую дверь. Застарелый табачный дух, смешанный с дешевыми духами и запахом кофе, витал в низком коридоре. Инна знала, что от этого духа в скором времени у нее непременно заболит голова — тяжко, на весь день.
Ей нужна была предпоследняя дверь справа, там, где сидели главный редактор и его заместитель. Костяшкой согнутого пальца Инна постучала и, не дождавшись ответа, распахнула дверь.
— Инна Васильевна! — прогремели за правым столом. — Столько лет, столько зим!.. Подожди, — это было сказано в трубку, — да подожди ты, кому говорю!
Главный редактор газеты «Белоярские вести», на отсутствие которого Инна так надеялась, выбрался из-за стола, примерился, будто собираясь ее обнять, но потом передумал и обеими руками потряс ее ладошку.
— Рад, рад. Очень рад.
После чего вернулся к столу, схватил трубку, уронил, опять схватил, зацепился длиннейшим витым шнуром за аппарат, скинул его на кресло — аппарат упал с горестным всхлипом, — неимоверными усилиями втащил его обратно на стол, водрузил, уронил стакан со сломанными карандашами и прилепленным сбоку комком серой жвачки, но поднимать не стал. Шут с ними, с карандашами, все равно не пишут!
Потом он стал во все стороны махать руками, придерживая трубку плечом, что означало: садитесь, пожалуйста, многоуважаемая Инна Васильевна.