Инна с сомнением посмотрела на ряд разномастных стульев, стоящих вдоль стены под плакатиком. На плакатике были изображены две кривые, красная и синяя. Инна все хотела посмотреть, что они означают, и все время забывала.
Главный редактор кинул трубку на рычаги, словно она ему смертельно надоела, и уставился на Инну. Посмотрев малость, он вдруг вскричал:
— Матушка! Как хорошо, что заглянули!
И опять замолчал.
Инна была уверена, что Сидор Семенович Платошко так и родился главным редактором — в мятом коричневом костюме, засыпанном пеплом, в нечищеных ботинках, на правом шнурок всегда развязан, в синем полосатом галстуке, который сейчас висел, зацепившись петлей за стул. В особо ответственных случаях Сидор Семенович энергично просовывал в петлю голову и затягивал ее на шее, как будто хотел удавиться. Он непрерывно курил и непрерывно писал, и казалось, что, если отнять у него ручку или сигарету, Сидор Семенович впадет в кому — как при ампутации без наркоза.
— Что же не предупредила, матушка?! Мы бы хоть… подготовились, спецвыпуск… на прошлой неделе три статьи были, так мы бы те номерочки… для вас специально, а сейчас… нет никого. Я попробую, конечно…
И Сидор Семенович подпрыгнул, рванулся, проскочил мимо Инны, распахнул дверь и закричал на весь коридор:
— Лида! Лида!!
Никто не отозвался, и главный редактор больше кричать не стал, вбежал обратно, захлопнул дверь, промчался мимо Инны — она посторонилась — и плюхнулся в кресло.
— Никого нет, — усевшись, сказал он извиняющимся тоном. — А вы хотели… верстки поглядеть?
Сидор Семенович отлично помнил те времена, когда без высочайшего партийного одобрения не выходил ни один материал, даже в рубрике «Объявления».
— Нет, — успокоила она его, — верстки я смотреть не стану.
— Тогда, может, кофейку? — заботливо спросил Сидор и опять оглушительно закричал, но уже не сходя с места: — Лида, Лида!!
Ясное дело, никто не отозвался, и главный редактор посмотрел на Инну виновато.
— Нет-нет, — поспешно отказалась она, — я не хочу, спасибо. Мне бы узнать, что это за журналист у вас пишет. Зовут Зинаида Громова. Это псевдоним, да?
Главный редактор замер. Зазвонил телефон, он сорвал с него трубку и метнул ее в кресло. Потом посмотрел на Инну оценивающе, словно соображая, надо ли выдавать тайну. Соображая, он почесывал в худосочной бородке. Сигарета дымилась, и Инне казалось, что он сию минуту непременно себя подпалит. Она даже чувствовала запах жженого волоса.
— Да как вам сказать… — Сидор почесался в последний раз и понес сигарету к пепельнице, но опоздал. Пепел упал на пиджак. Он скосил глаза и решительно сдул серую колбаску, разлетевшуюся невесомыми хлопьями. — А на что она вам сдалась, эта Громова, матушка?