Но особенно досаждал ему Гулевич. Он был из тех полужидков, что выставляют напоказ свою ненависть к евреям. Так кривой презирает свою незрячую половину. Они столкнулись у песочной ямы для прыжков.
– Что же ты не здороваешься, – играя на публику, сказал Гулевич, – еврей, а не здороваешься.
Он помнит пропущенный удар. Костяшкой кулака в глаз. Боль привела его в ярость. Ему удалось провести захват головы, и, завинчивая хрипящего Гулевича под себя, он упал с ним в песочную яму. И он задушил бы его, если бы не учитель физкультуры Камбала. Переросток Столяренко утверждал: правый Камбалиный глаз выбил клюшкой великий Всеволод Бобров. После знаменитого футбольного матча с англичанами. Во время этого исторического поединка Всеволод Бобров убил пушечным ударом гориллу, которая стояла в воротах англичан. После чего Всеволод Бобров всякий раз перевязывал свою пушечную ногу красной ленточкой. Но после того, как Всеволод Бобров выбил хоккейной клюшкой правый глаз Камбалы, бомбардир стал перевязывать красной ленточкой свою правую руку. Однако Камбала был неустрашим. Несмотря на стеклянный глаз, он отлично играл в хоккей и баскетбол и даже боксировал с переростком Столяренко, который все время целил в стеклянный глаз, но ни разу не попал.
Однажды в метель, вместо лыжной прогулки, они просидели весь урок в классе и стали обсуждать дело кремлевских врачей-отравителей.
– Вражины, – рассуждал Камбала, – все они вражины. Молодые еще туда-сюда, а пожилые все вражины.
– Но ведь чем, к примеру, Лев виноват? – вступил переросток Столяренко. – Ведь он же не виноват, что родился евреем.
– Он не виноват, – рассудил Камбала, – а родители его очень даже виноваты, мать и отец.
Что помнит он об отце? Что-то узкое, в черном блестящем костюме, движется по торцовой мостовой. На стульях газеты и книги. Вот отец выпрыгивает из окна на грядку с зелеными луковыми стрелками и передает матери росистый пучок. Потом впрыгивает на кухню. И они едят что-то горячее и вкусное со сковородки. Отец напевает и стучит черенком вилки по столу.
…Потом он мучительно всматривался во фронтовые кинохроники, пытаясь рассмотреть там отца. Как идут они под страшным ноябрьским небом с трехлинеечками, обходя лужи. И такая там тоска. И неужели все только потому, что у какого-то мозгляка с картофельным носом и челкой недоставало одного яичка в мошонке и свой комплекс неполноценности он обратил во властолюбие и ненависть. Тут некая тайна. Тут две гнили столкнулись, две гнили. А через сорок лет пришла справка для ОВИРа из военно-медицинского музея: «Сквозное ранение в легкое… Командир взвода девятнадцатой стрелковой бригады… погиб на станции Калач, под Сталинградом».