– Это называется не умный, а горластый. Умного человека должно тошнить от поэмы «Хорошо».
– Вы хотите сказать, что все ваши учителя были дураки? – спросила она как-то печально.
– Помните ли Светлану Сергеевну? То было в пятидесятом. Она прочитала в десятом «А» стихотворение Клюева. В пятьдесят первом она умерла в Магадане. Нужно было быть глупым. Необходимо. Иначе гибель. Умный человек не может утверждать: «Повесть о настоящем человеке» – литература.
– И это говорите вы, гордость школы, – все твердила она. – Вечная ленинградская оппозиция. Это вы ленинградского духа набрались. Но я вас все равно люблю… И вот что я с оградкой придумала. Идите на мехзавод к Юре Гришину. Он там начальником цеха. Помните Юру Гришина?
Помнил ли я Гришина? Он был «пружинистый плюшевый лев». На школьных танцах, покуда я томился в толпе замухрышек и комплексантов, Юрий Гришин смело направлялся к хорошенькой англичанке и фигурял с ней в танго из кинофильма «Моя бедная любимая мама». Потом он уводил ее в коридор и, поставив стройную вельветовую ногу на тубарь, общался, уронив в ладонь голливудский подбородок.
Когда он играл в пинг-понг, делал крученую подсечку, напевая что-нибудь из Луи Армстронга, – то был не пинг-понг, а балет.
В городском саду, сдувая пену красивыми губами, он медленно потягивал пиво. Отставив кружку, небрежно выволакивал из заднего джинсового кармана пачку «Мальборо», прикуривал от американской зажигалки (подарок брата, ходившего в Швецию на «Росомахе»).
Такие люди нужны, говорил я себе. От них родятся красивые дети, с глазами цвета конского каштана. Да и как я могу состязаться с ним, если его джинсовая нога с меня ростом?
Электрические часы на заводской проходной показывали десять минут второго, когда вышел Гришин. Он все еще был фотогеничен, но его нельзя было уже снимать крупным планом. Голливудские черты подзатянуло салом. Да и цвет лица был странным: оно было как бы закопченным изнутри. Правый глаз был красен: следствие недавнего кровоизлияния.
– Тебя не узнать, – сказал он, вяло пожимая руку.
Он отвел меня за доску почета.
– Про оградку знаю – Клавдия звонила. Три на три годится?
– Вроде бы.
– Сто долларов с доставкой на могилу.
– А не дорого?
– Пятьдесят вперед, остальные в среду. К часу у проходной.
Я отстегнул ему пять червонцев.
– А ручки для гробов нужны?
– Зачем мне ручки для гробов?
– Понимаешь, гроб несут на полотенцах. Неудобно. Прикрепляются четыре ручки, по две с каждого борта. А лучше шесть, еще по одной в ногах и голове. По пятере штука, сами отливаем.
– Что, откапывать его, что ли?..