* * *
Я проживаю свою жизнь вспять, прокручиваю наоборот. Пленка рвется, приостанавливается, идет рывками. Все разорвано, фрагментарно, непостижимо. В зале хохочут, издеваются, курят марихуану. Порвалась дней связующая нить… Я сижу на раскладном стуле на берегу Атлантического океана, поставив пишущую машинку на ящик, выброшенный волной. Вдали застыл корабль, похожий на силуэт Таллина. В трех шагах на раскладном стуле спит Марк. Здесь нам дышится легко, и Ангел Смерти отлетает присматривать за другими. У меня за спиной, под грохочущей эстакадой сабвея, – Брайтон-Бич, русско-еврейское гетто. Софы и Эллы, Бэлы и Нателлы, отставив мизинчики с алыми коготками, копаются в плодах у входа в лавки. Губы бантиком, обширные бюсты направлены прямо к эпицентру земли.
Эдики и Алики, Толики и Натанчики делают зелененькие в бизнесах под грохочущей эстакадой и по всему мегаполису. Верткие и крутые, Семики и Нолики, голыми руками не возьмешь.
– Сабиночка, кушать иди, кушать.
– Мама, я не хочу кушать.
Это слово шелестит над всем Брайтоном, распростерло свои крыла до самого океана.
– Софа, кушать готовь, кушать, – звонит Натанчик из своего скорняжного бизнеса.
– Приходите вкусно покушать в наш ресторан. Для вас играют Эдик и Толик Куперманы.
– Погоди, я куплю Юрику дыньку.
– Ты его уже очень балуешь.
– После обеда он любит покушать дыньку.
Весь Брайтон-Бич – обширная, изобильная лавка под ржавой эстакадой. Сосиски и колбасы свисают лианами с потолков. Балыки и сыры, сугробы мехов, горы бижутерии.
Моня дымит сигаретиной «Мальборо» посреди русской бакалеи. Огурчики, сельди, маринованные оливки. Медленно и строго деревянным пинцетом накладывает всего. Энергичным щелчком отправляет «Мальборо» на пол, расплющивает окурок каблуком техасского сапожка с серебряной шпоркой.
– Сегодня у вас нет ряженки, Риточка? – вопрошает жена Софочка, складывая губы сердечком.
– Сегодня у нас не ряженка, а мацони.
Здесь изъясняются не словами, а цифрами. Диалог у мясной лавки:
– Зачем тебе мучиться, Эдик? Дышать ржавчиной? Живи с процента. Сейчас двенадцать с четвертью.
– Ты говоришь, чтоб я положил на си-ди?
– Предположим, забудь о двенадцати с половиной. Пусть будет десять. Все равно ты в профите.
Но почему они так серьезно занимаются копанием во всей этой снеди? Копание в помидорах как отправление религиозного обряда.
– Как ты думаешь, отчего вокруг так много дебилов? – спрашиваю проснувшегося Марка. – А у так называемых нормальных людей лица воинственных дебилов?
Марк, потянувшись и сделав полный вздох, усаживается на любимого конька: