ПОЭТ. Это — кабачок. Но извозчик мне нравится. В стихотворении, которое я напишу об этой поездке, я назову его тройкой.
ДАМА. На вашем месте, господин поэт, я назвала бы его автомобилем.
ПОЭТ. Нет, моя госпожа, лучше тройка. И я нашел к этому слову хорошие рифмы.
ДАМА. Какие, господин поэт?
ПОЭТ. «Чародейка» и «водка».
ДАМА. Это хорошие рифмы, господин поэт.
ПОЭТ. Но мне нравится только первая. А к слову «автомобиль» нет таких хороших рифм.
ДАМА. А может быть и есть.
ПОЭТ. Какая рифма?
Слышен бесстрастный голос:
— Смерть.
ДАМА. Вы слышали?
ПОЭТ. Слышал. Кто-то спрятался и шутит.
ДАМА. Кто-то сидит на ступеньках.
ПОЭТ. Это швейцар.
ДАМА. Господин поэт, вы близоруки. Посмотрите хорошенько, это — король.
ПОЭТ. Моя госпожа, вы ошибаетесь: короли не сидят на ступеньках.
ДАМА. Может быть, вы правы, господин поэт. Но здесь скучно и страшно.
ПОЭТ. Мы выпьем вина и поужинаем.
Обращаясь в пространство, к партеру, зовет:
ПОЭТ. Человек!
Ждут. Всматриваются в темноту.
ДАМА. Как здесь темно!
ПОЭТ. Так надо. Сейчас зажгут электричество. Человек!
Выходит Дульцинея, сгибаясь под тяжестью коромысла.
ПОЭТ. Милая девушка, вы здесь подаете на стол? Дайте нам карточку.
ДУЛЬЦИНЕЯ. Я принесла полные ведра живой и мертвой воды.
ПОЭТ. В этом кабачке свой язык. Это — красное и белое вино. Моя госпожа, вы какого хотите?
ДАМА. Я хочу белого.
ПОЭТ. Это здесь называется, очевидно, мертвою водою. Милая девушка, налейте нам мертвой воды.
Дульцинея подходит. Черпает ковшом, подаёт поэту. Тот слегка отстраняется.
ПОЭТ. Неужели вино подается здесь в ведрах? Неужели его надо пить только из ковша?
ДАМА. Мне кажется, это оригинально.
ПОЭТ. Мне кажется, это противно.
ДАМА. Вы правы, господин поэт. Оригинально, но противно. Мы не будем пить этой грязной воды из этих неопрятных ведер, из этого ржавого ковша.
ДУЛЬЦИНЕЯ. Вы ошибаетесь, моя милая. Это живая и мертвая вода, и вам следовало бы её выпить. Вы бы увидели себя в волшебном зеркале.
ДАМА (капризно). Не хочу.
ДУЛЬЦИНЕЯ. Господин поэт, я ждала вас долго. Вы пришли сюда в глубину времен…
ПОЭТ (ДАМЕ). Этот кабачок называется «В глубине времен».
ДУЛЬЦИНЕЯпродолжает:
…для того, чтобы воспеть меня, прекраснейшую из земных дев, очаровательницу Дульцинею, которую здесь, в этой темной стране, неправо называют Альдонсою.
ПОЭТ. Я пришел сюда не для этого.
ДУЛЬЦИНЕЯ. Воспойте меня, господин поэт, и тогда король меня увенчает. Воспойте меня, милый поэт, и тогда юноша меня полюбит. Воспойте меня, милый и прекрасный поэт, и тогда для всех откроется мое настоящее имя.
ПОЭТ. Вы самозванка. Настоящая Дульцинея живёт в надменном чертоге. Она не таскает тяжелых ведер. На её ногах — атласные башмаки, шитые жемчугом.