— Дар… — пробормотал Галка презрительно. — Никогда я не произносил такого слова.
— Талант? — повторил я.
— Вы еще скажите — гениальность. Просто — способность. Можно даже сказать — чувство. Как есть чувство осязания и слуха, так и здесь…
— А как это называется? Телепатия?
— Называйте как хотите. Можно и так. Хотя от этого слова веет шарлатанством. — В его голосе все больше слышались нотки самоуверенности.
— От ваших утверждений тоже веет шарлатанством, — заметил я.
— Я же говорил, что вы не поверите! — снова повысил голос Галка, и даже огромные уши его покраснели.
— Вы же понимаете, что звучит это, мягко говоря, фантастично.
— Конечно, — пожал он плечами.
— Но ведь это легко проверить экспериментальным путем. О чем я сейчас думаю?
— Вы думаете: почему он врет? — усмехнулся Галка.
— Я не думаю, что вы врете, — сказал я и сам же усомнился в своих словах.
— Как вам будет угодно, — совсем высокомерно сказал Галка.
— Скажите, Киприан, а каков, что называется, радиус действия?
— Точно не знаю. Пара километров.
— Хорошо, если вы обладаете этим даром… этой способностью, почему же вы решились на такой крайний шаг?
Он снова поднял голову. Я увидел его черные глаза, они щурились, словно от солнца. Он смотрел прямо на меня, не отрывая взгляд.
— Неужели вы не понимаете? — спросил он с болью.
— Признаться, не очень. С такой способностью можно стать… не знаю, властелином мира.
— Почему же вы не стали властелином мира, с вашей способностью видеть и слышать?
— Не очень корректный пример, Киприан. Ведь видеть и слышать могут многие. А вот читать мысли…
— Согласен. Но я не понимаю, как бы я мог использовать свою способность. Стать шпионом? Но вы считаете, что реакция спецслужб отличалась бы от реакции доктора из травматологии, который вызвал пятую бригаду?
Я подумал, что в этом он прав.
— А вы знаете, каково это — всегда понимать мысли других людей? — продолжал Галка. — Представьте, что в ваше ухо встроен радиоприемник, и он всегда работает, днем и ночью. Даже когда вы спите, вы тоже слышите его, он мешает вам спать. Иногда это ясные голоса, иногда просто неразличимый гул, трески, помехи. А выключить его нельзя. Это можно терпеть неделю, месяц, год, но не пять лет. Пять лет — это предел. Проверено экспериментальным путем, — добавил он, натужно улыбаясь.
— Значит, вы решили таким образом выключить его? — спросил я, поймав себя на мысли: почему он врет?
Он снова опустил голову, а может, он так кивнул.
— А сейчас, находясь в больнице, вы слышите свой радиоприемник? — спросил я.
— Конечно, — ответил он тихо. — Но тут он словно приглушен. До ближайшего поселка далеко, докторов я вижу редко, а больные так накачаны таблетками, что просто издают легкий шум. И иногда просятся домой.