В один из последних дней августа к ним приехал дальний родственник; ни Рудольф, ни Клара никогда о нем раньше не слышали. На старике было теплое пальто, вязаная шапочка и туристические башмаки, в разной степени стоптанные, — так, словно его правая нога прошла втрое больше, чем левая. О своем родстве старик сообщил таким образом, что каждый из супругов решил, что гость является родственником другого, и никому из них не пришло в голову переспрашивать. Двоюродный дядя жены (так условно определил его Рудольф) сказал, что он у них проездом и что назавтра он, конечно же, уедет. Клара, не высказав по этому поводу ни радости, ни огорчения, приготовила ему спальню над гаражом.
— Ты обратила внимание на его ботинки? — спросил ее Рудольф.
— Обратила. Иначе и не могло быть в нашем искривленном мире, — ответила Клара.
Как обычно, в восемь часов вечера Рудольф включил телевизор. Старик уселся рядом, он с недоумением посмотрел, как хозяйка устраивается к ним спиной и загружает компьютер, но промолчал.
Передавали военные, сводки: вот уже два года шла кровопролитная война на границе с Усканией. Корреспондент сидел на искореженном корпусе танка и говорил, что число убитых и раненых в этой войне уже перевалило за пять тысяч и конца этому не видно.
«Десять», — вставила Клара.
Сотни тысяч беженцев заполнили палаточные лагеря в приграничных провинциях, им не хватает питьевой воды и элементарных медикаментов.
«Поэтому четверть из них давно погибла. И каждый день уносит еще по сотне человек, половина из которых — дети».
Родственник отвечал на каждую реплику поворотом головы. Мгновение он рассматривал Кларин затылок, затем переводил взгляд на Рудольфа. Тот безо всякого выражения на лице смотрел в экран. Еще через мгновение туда же направлял свой взор и родственник.
Один раз — видимо, специально для гостя — она добавила к фактам суждение:
— Нам никогда не скажут всей правды!
Теперь они встретились взглядами, и родственник счел, что промолчать будет невежливо.
— Никогда, — сказал он, — за одним исключением.
— За каким? — в один голос спросили Рудольф и Клара.
— Приговоренный к смертной казни имеет право узнать правду. Это его привилегия — привилегия приговоренного.
— Мы все приговоренные, — сказала Клара, — следовательно, у нас у всех есть право знать правду.
— Вы это точно знаете? — спросил Рудольф.
— Точно, — ответил родственник.
После новостей он удалился к себе в комнату. Рудольф подошел к окну. Солнце уже закатилось, стояли уютные августовские сумерки. Соседка из дома напротив вышла в сад, чтобы выключить поливальную машину. Она что-то сказала качавшейся на качелях девочке, и девочка ушла в дом. Наверное, она сказала, что пора укладываться спать. Зеленщик с громким стуком запирал лавку.