Поразительно, сколько вокруг безумцев! Работая с этими соискателями, я понял, что почти любой человек, если его хорошо копнуть, оказывается безумным. В нашем случае и копать глубоко не приходилось.
Я любил разговаривать с молоденькими девушками.
— Скажите, а кто ваш идеал?
— Шакира! — говорит она, округляя свои и без того круглые глаза.
— Кто это?
— Ну как же вы не знаете! Это же знаменитая певица!
— Певица? Она поет в Ла Скала? — спрашиваю я невозмутимо.
— Какая Ла Скала? Это такая группа? Она солистка!
— Поп-звезда, что ли?
— Да! Да! — она рада, что мы нашли наконец общий язык.
— Это значит, что вы были бы не против обладать душою этой Шакиры?
Она млеет. Она не может даже мечтать о таком счастье.
— Но она ведь жива? Не так ли? — спрашиваю я.
— Жива! Жива, конечно!
— Значит, ее душа занята, увы, — говорю я скорбно.
— А кого вы можете предложить? — спрашивает она озадаченно.
И я понимаю, что она готова на все. Еще несколько фраз — и она соглашалась на душу Марии-Луизы Францисканер, которая пела в венском кабаре в 1937–39 годах.
Я тщательно расписывал эту замечательную австрийку с пивной фамилией, давая волю своему воображению, а заодно размышляя, почему мне не приплачивают за создание сценария передачи.
Труднее всего было с фанатами Пушкина. Обычно это бывали огнеупорные старички, знающие наизусть «Евгения Онегина» и читающие его к месту и не к месту. Им страшно хотелось завладеть душой Пушкина. Они не знали, что душа Пушкина оценена в нашем прайсе в кругленькую сумму и ждет заказчика.
Все же запросы у людей неимоверные!
Старичков я валил беспощадно, как строгий экзаменатор. Обычно они проваливались на вопросе, а что же их душа делала после 1837 года вплоть до их рождения где-то в двадцатые годы. Все же почти сотню лет надо было перебиваться. Тут в ход шли какие-то туманные генерал-аншефы, поэты средней руки и даже фрейлины двора Его Императорского Величества.
На что я холодно и твердо возражал:
— Простите, но нам доподлинно известно, что в этот период душа великого поэта находилась за границей, вынашивая планы мести шевалье Дантесу.
И фанат Пушкина был бессилен перед этой чудовищной ложью.
Короче говоря, нас засасывала рутина шоу-бизнеса, а ожидаемого наплыва претендентов на души гениев не наблюдалось.
Как вдруг поступил крупный заказ.
Один из олигархов в изгнании, живущий в Лондоне, через посредников пожелал участвовать в сеансе мадемуазель СиСи, причем сеанс по вполне понятным причинам должен был проходить в режиме телемоста. Заказ был на удивление скромен — не Александр Македонский, не Черчилль и даже не Петр Первый, известный реформатор.