В разговор вмешался Генрих:
– Это твое субъективное мнение, кто красивее. Мне вот Катенька нравится. У нее попка пухлая, не то, что эти стиральные доски! По моему мнению – первый приз ей должен был достаться.
– Нет, ты не уходи от ответа, – горячился Блюм. – У твоей Шарон алиби на эти два убийства есть? Есть? Или нет, я спрашиваю?
– Откуда я знаю? – возразил Глинский. – Я ее возле себя по ночам не держу.
«А хотелось бы…» – чуть не вырвалось у меня.
– И потом, почему именно она? Ты мне про свое алиби расскажи. А ты где был, когда девочек убивали? В койке? А кто об этом знает? – Глинский смял в руке пластмассовый стаканчик.
– Да что ты на меня нападаешь? – возмутился Костя Блюм. – Это ты к ней неровно дышишь, а не я, а она… Если бы ты знал!..
– А что он должен знать? – встрепенулся Генрих.
– Это не для печати! – важно ответил пьяный Костя, отводя в сторону протянутую руку с блокнотом толстого журналиста.
– Расскажи, раз уж начал, – попросила я.
– Ей уже двадцать семь лет, – начал Костя, как-то сразу посерьезнев. Она уже была замужем, у нее родилась девочка, которая сейчас у бабушки.
– А муж? Где муж? – спросил Глинский.
– Муж, объелся груш…. Муж – это я… – он ткнул себя пальцем в грудь и тут же скривился в подобии скорбного всхлипа. – И я ее предал. Мы познакомились в студенческом театре. В Одессе. Уже тогда было видно, какая она талантливая девочка. Я потерял голову. Ходил за ней как собачонка на привязи, умолял, ревновал, в общем, вел себя как последний кретин, начиненный под самую завязку гормонами.
– И она мне отдалась… – мрачно констатировал Глинский, опрокидывая в себя еще один стаканчик. – Бедна сакля моя… В смысле, твоя…
– Вот-вот. Бедна сакля моя. Мы поженились и снимали какую-то халупу около Привоза. Я уже тогда считал себя гением в фотографии, тратил все деньги на оборудование, а она тяжело работала. Потом я погнался в Москву за птицей счастья, а она осталась в Одессе. Я и не знал тогда, что она беременна.
Водка как-то странно на меня подействовала. Или это был крепкий коктейль, смешанный из алкоголя, морского йода, криков чаек и атмосферы латиноамериканского сериала. Во всяком случае, от Костиного рассказа у меня щипало в носу, а на ресницах повисли вполне натуральные слезы.
– Дальше, – всхлипнула я. – Душа жаждет!
– О том, что у меня родилась дочь, я узнал только здесь. Как ей удалось приехать без моего разрешения, остается только гадать. Я ее случайно встретил на одном из показов. Выглядела Александра великолепно, держалась на подиуме мастерски, а в глазах была такая усталость, что я не мог дождаться конца представления.