– Знаю, – кивнула я, – но для израильской публики гораздо более было бы привычнее имя другой героини этого романа – еврейки Ревекки. Почему Ровена?
– Потому что у нас изысканная клиентура и строгие модели, с которыми больше гармонирует название «Ровена», нежели «Ревекка», – чопорно ответила мадам Шуман.
Сделав усилие над собой, чтобы не расхохотаться, я с облегчением вздохнула, увидев приближающуюся продавщицу.
Она была несколько растерянной и держала в руке купальник красного цвета, точь-в-точь такой, какой мне отдала Линда.
– Там было несколько, разных цветов, но их, наверное, продали… сказала она растерянно. – Боюсь, что этот размер вам не подойдет, да и красный цвет к рыжим волосам… Вам бы зеленый…
– Какая прелесть! – воскликнула я и выхватила купальник из рук продавщицы. – Я беру его. Это именно то, что надо!
Цена меня несколько охладила. За такие деньги я могла бы вполне купить себе вечерний туалет со шляпкой. Но я мужественно заплатила, помятуя, что добываю улику, а за хорошее доказательство никаких денег не жалко.
Из магазина-салона я выходила в прекрасном настроении, которое внезапно испарилось. На выходе я, нос к носу столкнулась с Адольфом, мастером-визажистом и парикмахером моих девочек. Адольф посторонился, окинул меня взглядом, и в его глазах мелькнуло узнавание. Он церемонно поклонился, дав мне пройти, и вошел в магазин.
Сразу же, при входе в дом, я позвонила Денису.
– Ты занят? У меня есть для тебя потрясающая новость! Я купила еще один такой же купальник.
– Какой купальник? – рассеянно переспросил мой друг.
– Точно такой же, как я привезла!
– Зачем же тебе два одинаковых купальника?
Нет, все-таки, мужчины произошли от очень глупых обезьян. Впрочем, он же ничего не знает – ни об алмазах, ни о моих догадках, которыми голова уже была переполнена.
Тут, не знаю почему, мне вдруг стало страшно. Такое мгновенное и очень неприятное чувство. И я начала уговаривать Дениса немедленно приехать. Сначала он очень удивился, потом встревожился.
И согласился. Я тут же ему выдала все, что успела сделать, отчего его спокойное загорелое лицо мгновенно посерело.
– Если все это правда, – глухо произнес он, – Ты по лезвию ножа ходишь. Покажи купальник.
И зазвонил телефон. Чертыхаясь и кляня Белла, Маркони и примкнувшего к ним Попова, я схватила трубку и гаркнула:
– Кто это?
– Ты меня не знаешь, Валерия, зато мы прекрасно знаем, что ты натворила, – ответил мне шипящий, явно измененный голос. – Где твоя дочь, Валерия? Она дома?
Сердце у меня упало.
– При чем тут моя дочь? Что вам надо?