Совершенный овал лица, густая копна каштановых кудрей с рыжиной и легкая россыпь веснушек в сочетании с умным серьезным взглядом делали из простой альбомной фотографии произведение искусства.
Но на Дениса ее глаза произвели иное впечатление.
– Смотри, Лера, как прекрасно выдержана цветовая гамма! Все эти оттенки зелени, терракоты и фона кофе с молоком классно смотрятся ну, хотя бы, по сравнению с этой, – он взял фотографию девицы с выбеленными волосами, вишневыми губами и курносым славянским носиком. Этакая Барби воронежского разлива. – Знаешь, будет жаль, если у моей красавицы на глазах окажутся линзы, а на носу нарисованные веснушки.
– Да кто же их специально рисовать будет? – удивилась я – Их же выводят лимонным соком и отбеливающим кремом.
– Э-э, подруга, не скажи, – возразил он. – Веснушки вызывают в мужиках стремление опекать беззащитную девочку. Признак детства.
Мне почему-то вспомнилась Ирка Сокирянская, моя однокурсница. У той лицо было, как яйцо пеструшки, в пятнах, величиной с копейку. Она жутко комплексовала, и ходила с вечно воспаленной кожей, втирая всякую гадость, вплоть до ртути. Ей кто-то сказал, что ртуть обладает отбеливающими свойствами. В конце концов, после долгих бесплодных усилий в борьбе с собственной внешностью, она вышла замуж за первого отличника нашего факультета. У него зрение было минус восемь, и Инку он считал писаной красавицей.
– А кто еще тебе здесь нравится? – спросила я, подвигая к Денису остальные фотографии.
– Вот эта неплоха, эфиопочка. Я представляю ее, облизывающую эскимо на палочке. Такое сплошное кофе с молоком. Очень сексуальное зрелище!
Темнокожая девушка состояла из одних глаз и кудряшек. В профиль вылитая Нефертити. Повернув фото, я прочитала на обороте имя: Рики.
– Ее зовут Рики, – сообщила я Денису. – Рики-Тики-Тави. Очень мило.
– Все! – решительно сказал он и отодвинул от себя фотографии. Остальные не стоят внимания. Пошли спать.
* * *
Своих подопечных я увидала только на «Афродите». У причала собралась толпа провожающих. Глаза слепило от фотовспышек, уши глохли от криков, музыки и шума механизмов. Казалось, полгорода пришли нас провожать. Все вместе очень напоминало декорацию знакомого фильма, и я машинально искала глазами фигуру сеятеля, разбрасывающего облигации государственного займа. Сеятель не появился, я опомнилась и, быстро пройдя паспортный контроль, очутилась на внешней палубе.
У поручней при входе стоял Гарвиц, который радостно бросился мне навстречу:
– Валерия, дорогая, вы уже здесь! Ценю вашу пунктуальность. Давайте, забрасывайте вещи в каюту и возвращайтесь. Девочек скоро привезут, – он произнес это таким образом, словно девочки были частью багажа.