– Вишневская, – коротко пояснил сопровождавший меня парень.
– Понятно, – сидевший на корточках поднялся, подошел ко мне. Тут только я смогла его разглядеть. Это был мужчина в темном костюме, невысокого роста. Хотя мне при моих ста семидесяти семи сантиметрах и любви к высоким каблукам кто угодно покажется коротышкой.
Выражение лица его было недовольным. Ситуация явно не вызывала у него восторга.
– Присаживайтесь,– он подвел меня к креслу, в котором обычно сидели пациенты покойного психоаналитика. – Не обращайте внимание на суету. Вообще не смотрите в ту сторону. Сосредоточьтесь на том, что произошло.
Возле тела психотерапевта крутились двое в штатском – что-то мерили, скоблили, фотографировали. Их движения напоминали бы ритуальные танцы индейцев. Только индейцы танцуют молча. Увы, эти не молчали. Один, помоложе, монотонно перечислял случаи, когда жертве перерезали горло. От подробностей у меня голова пошла кругом.
При этом знаток не переставал посыпать все вокруг каким-то серым порошком. Второй – мужчина постарше и поплотнее, с угрюмым выражением лица, что-то тихо бурчал про себя. Потом громко выругался – как раз, когда я уселась в кресло и решила больше ни на кого не смотреть и никого не слушать.
– В чем дело, Яков? – спросил человек, встретивший меня.
– Такую рану можно нанести обычным кухонным ножом для рубки мяса, буркнул Яков. – Так оно, скорее всего, и было. Ищи ветра в поле… – и добавил непонятно: – Все то же самое.
Первый подошел ко мне:
– Нам нужно снять ваши отпечатки пальцев, не возражаете?
Я покорно протянула руки к подушечке со штемпельной краской. Следователь молча ждал, пока эксперт закончит процедуру, потом сообщил:
– Меня зовут Михаэль Борнштейн, я буду вести расследование. Расскажите, что здесь произошло.
Путаясь в подробностях, я рассказала о зонтике, о полоске света из-под двери кабинета Когана, о шагах, которые я слышала под своей дверью.
– И что же, – спросил Михаэль Борнштейн, – шаги были мужскими или женскими?
Я немного подумала.
– Мужскими. Не слышно было стука каблуков.
– Так. Как насчет других звуков? Ну там, – он сделал неопределенный жест рукой, – какие-либо характерные покашливания, хрипы, вздохи? Не слышали?
Я молча покачала головой. Мне хотелось домой.
Но похоже, он не собирался меня отпускать. А что спрашивать – еще не решил. Повернувшись к тому эксперту, который снимал отпечатки пальцев, он спросил:
– Рони, есть что-нибудь новенькое?
– На дверной ручке пальчики убитого и госпожи Вишневской, – радостно сообщил тот. «Чего тут радоваться?» – раздраженно подумала я.