— Вы никого не убивали в Эдо? — спросил он.
— Не было повода, — ответил Хосина. — Я теперь надзираю за полицейскими силами и больше не преследую преступников на улицах.
Солнце пробилось сквозь тучи, его косые лучи проникли в окна башни. В комнате было невыносимо жарко, из стен сочилась влага. Сано поднялся и отер со лба пот. Он думал о Рэйко, которая томится в заточении, возможно, в еще худших условиях. Он думал о неизвестном похитителе, ждущем казни Хосины и готовом убить Рэйко, госпожу Кэйсо-ин, Мидори и госпожу Янагисава. А они с Хосиной так и не определили ни одного вероятного подозреваемого.
— Возможно, в письме не имеется в виду убийство, которое вы совершили собственноручно, — предположил Сано. — Кого из арестованных вами преступников впоследствии осудили и казнили?
Они с Хосиной составили новый список, который оказался длиннее первого, но страдал тем же недостатком. Все погибшие были жителями Мияко из низших слоев… потому что главный полицейский начальник не арестовывает преступников лично, и Хосина не послал на казнь ни одного человека, с тех пор как приехал в Эдо. И ни один из казненных преступников не имел явных связей с кем-то достаточно богатым и влиятельным, чтобы организовать похищение.
Сано подавил порыв выместить свое отчаяние на Хосине. Он стоял, прислонившись к стене, и смотрел на собеседника, вперившего в него полный безысходности взгляд.
— А не может ли кто-нибудь обвинить вас в смерти, к которой вы не имели прямого отношения? — спросил Сано.
Хосина качнул было головой и вдруг замер, припоминая.
— Был один человек… торговец из Мияко по имени Нарая. Лет семь назад я арестовал его дочь за воровство. Она умерла в тюрьме, не дождавшись суда. Через какое-то время я случайно встретил Нараю в городе. Он сказал, что смерть дочери лежит на моей совести и он заставит меня за нее заплатить. Я и думать забыл об этом. Но в прошлом году услышал, что Нарая перенес свое дело в Эдо.
Торговец был производителем и поставщиком соевого соуса. Сано и в мыслях не держал, что между ним и Хосиной может быть связь, но о Нарае он знал достаточно, чтобы увидеть в нем кандидата, соответствующего его версии похищения.
— Нарая — возможный подозреваемый, — согласился Сано. Настроение улучшилось, и он вспомнил еще одно происшествие двухгодичной давности. — А как насчет Кии Матаэмона?
— Он напал на меня с мечом во время спора во дворце, — презрительно поморщился Хосина. — Стража схватила его еще до того, как мне пришлось с ним драться. Он сам виноват в своей смерти. — Обнажение оружия во дворце каралось смертью, и Матаэмона — сына даймё Кии — принудили совершить сеппуку. — Но думаю, в его клане винят меня.