Нам достался столик в четвертом ряду от импровизированной сцены. Напротив сидела большая семья, состоящая из родителей и семи детей. Младшая была больна болезнью Дауна. Вместе с тем, девочка была разряжена, как кукла и невооруженным взглядом было заметно, что она является любимицей семьи.
Мы разговорились. Уже немолодую кибуцницу звали Анат, оказалось, что у нее пятеро детей своих и двое приемных. Муж работает скотником в коровнике, а она — воспитательница в детском садике. Все у них хорошо, вот только дочку приходится часто возить к врачу в город.
— Вся ваша семья живет в кибуце? — поинтересовалась я.
— Нет, — ответила она, привычным движением вытирая дочке рот, — мужа родственники — в Америке, а моя мама умерла год назад и теперь сложно покидать кибуц.
— Почему?
— Раньше мы останавливались у мамы, когда ездили к доктору. А сейчас в квартире живут другие люди…
— Понимаю, — кивнула я, — у вашей мамы было съемное жилье.
— Да нет, — она пожала плечами, — у ней была своя квартира. Просто кибуц приказал отдать ее.
— Что? — от удивления у меня пропал дар речи.
— По нашим правилам, кибуцник не имеет право иметь свою квартиру и машину. Если квартира досталась по наследству, то наследник обязан ее продать, а деньги отдать в общий котел…
— Но это же ваша квартира! — возразила я.
— А вы знаете, сколько стоит кибуцу содержание такой семьи, как наша? Мои дети смогут учиться бесплатно в университетах. Могла бы я дать им образование, если не кибуц?
Ее дочка стала громко бить ложкой по столу, Анат повернулась к ней, а я сидела ошеломленная. Передо мной во всей своей красе предстала психология муравейника. Кибуц — вот основа, процветанию которого должны посвятить себя его члены. А совсем не семья. Не папа с мамой. Каких же винтиков растят здесь, в этой обстановке всеобщего равенства и благополучия?!
На сцене в правом углу зала уже началось представление. Девочки в коротеньких юбочках из соломки и в черных париках-каре исполняли египетский танец на музыку из клипа с Майклом Джексоном. Ладони танцовщицы держали параллельно полу и резко поворачивались во время танца так, что сидящим в зале были видны их профили, точь-в-точь, как на фресках, украшавших саркофаг Тутанхамона.
Им вторили мальчики, в золотых нагрудниках и с плетками в руках. Как я поняла, это были надсмотрщики на пирамидах. Танец почему-то принял эротическую окраску и с последними тактами музыки подростки оказались лежащими друг на друге. Зал разразился аплодисментами.
Не знаю, что имел в виду постановщик танцев, но Денис глубокомысленно заметил: «Плодитесь и размножайтесь…» и потянулся за куском мацы.