Он затыкает своими одеждами щель под дверью. Отдирает ножом плитку с пола, затем еще одну. Коричнево-розовые тучи пыли, населяющей плоть потолка и пола, поднимаются в воздух. Рыхлый порошок вздымается клубами, которые окутывают его, меняя форму в черно-белом, черно-белом мерцании света, повисая, как после взрыва в пустыне. Ослепленный и задыхающийся, он заклинивает плитками дверь под ручкой, чтобы ее нельзя было открыть. Шатаясь, идет к окну и отчаянным усилием умудряется открыть его ровно настолько, чтобы просунуть наружу голову. Там ночь.
Воздух наполнен густым дымом горящих зданий. Город расстилается под окном уменьшенным пейзажем сверкающих углей, далеких взрывов и вертящихся красных огней. Воздух снаружи ненамного пригоднее для дыхания, чем в комнате. Когда юноша делает вдох, дым впивается в ткань его легких, будто когтями.
Он видит тучи вертолетов над городом, прямо под завесой дыма: они шарят прожекторами над огнями и толпами, которые вырываются на улицы, как лава, распространяющаяся всепожирающей волной расплавленного разрушения. Глядя на это из своей амбразуры в куполе кинотеатра, он поднимается на цыпочки, всматриваясь за окраину, похожий на ленточного червя, выглядывающего из глотки тела, в котором он кормится. Он видит гигантскую розовую надувную свинью, проплывающую над адским пламенем, срезанную толпой со своей привязи на перекрестке бульвара Голливуд и Вайн-стрит. Она маячит вдали, покачиваясь неясными очертаниями, вознесенная горячим воздухом, отлетая на запад к морю. Последние пятна заката закипают красным под стеной дыма-потолка, когда голова свиньи поднимается в черное облако, а ее пухлые розовые ноги болтаются в полете, как будто толстый младенец бредет сквозь мелкий водоем. Вертолеты сбрасывают пыхтящие слезоточивым газом бомбы на толпы и гонят их по разрушающемуся пейзажу. Несколько лошадей, сбежавшие из конюшен в холмах, бешено несутся впереди толпы. Реки крови льются с их взмыленных крупов, где их ранило падающими осколками или задело автомобилем. Толпа словно гонится за ними, желая порвать их на кусочки голыми руками в хлещущих приливах вонючей крови. Лошади в бешенстве несутся вперед, как локомотивы, отражающиеся друг в друге до бесконечности, приводимые в движение абсолютным ужасом, и языки их разбрызгивают пену с кровью и клубятся паром в ночи.
Несколько лошадей отделяются и врываются в стеклянные двери кинотеатра. Юноша слышит, как они содрогаются в страхе и смятении под натиском битого стекла и хаоса внизу, затем тяжелые удары копыт на лестнице, удары в его дверь. Он убирает плитки и распахивает дверь. Лошадь, огромная, блестящая стоит во вспышках света и дыму, фыркая тяжело, будто она только что ворвалась в бытие, доставленная с далекой планеты, поглощенной насилием, сюда, в эту сморщенную клетку, вспыхивающую движущимися непостижимыми формами.