За работой я — мертвая плоть, готовая к поеданию. Мне нравится так чувствовать. Я хочу, чтобы в моем теле жил кто-то другой. Хочу, чтобы меня использовали. В противном случае мое время бесполезно. Когда мне дают задание, я избавляюсь от мук, что мне причиняет сознание, которое я презираю. Мне нужны вышестоящие, потому что они спасают меня от меня самого. Моя единственная забота — стать еще более податливым, еще более инертным. Я хочу, чтобы мое сознание было открыто вышестоящим. Я хочу, чтобы они всегда могли читать его. Тогда они накажут меня за мою невольную ненависть. Если они накажут меня как следует, они вычистят мое сознание. И мне будет хорошо.
1984
Я жду, пока меня кто-нибудь отымеет. Я стою раком. Моя голая жопа торчит посреди комнаты, полной одетых людей. Их бизнесменские туфли сверкают, и я вижу в них искаженное отражение своего лица, когда нагибаюсь их лизать. Я ставлю себя в такое положение, потому что наслаждаюсь властью, которую обретаю через самоочернение. Поскольку эти люди считают меня просто мясом, у меня есть преимущество. Они сливают в мою жопу свою сперму, один за другим. Я наслаждаюсь болью, украденной из их удовольствия от того, что они делают мне больно. Покончив со мной, они плюют на меня, потом одевают меня и выталкивают за дверь. Когда я еду домой в такси, я весь вымочен в вони своей жопы и пота. Я наслаждаюсь мыслью, что водитель такси тоже ее чувствует. Я поднимаюсь наверх, к безопасности своей квартиры, приседаю над сковородкой и выпускаю их сперму и мое говно. Я тушу это на медленном огне, добавив вина. Когда я ем, я прокручиваю в уме всю сцену сначала, переваривая каждого их них, одного за другим.
1984
Я в коридоре, мои руки спрятаны. Я боюсь узнать самого себя. Я отражаюсь в стенах. Стены знают меня, думают за меня, помнят за меня. Я знаю себя и поэтому презираю себя. Я не могу себя простить. Я совершу убийство. Я могу пойти на предумышленную жестокость, пытку, просто чтобы посмотреть, на что это похоже, просто посмотреть, что со мной будет. Мир — мгновенное расширение моих мыслей, моей ненависти к самому себе. Я отрезаю себя.
Они — в комнате в конце коридора, питаются друг другом, сосут, потеют друг другу в рот, входят друг в друга. Они личинки. Они извивающиеся черви. Они чудовища. Я безумен, я выворачиваю себя наизнанку. Я мнусь, как слякоть между пальцев. Я податлив, мягок, я принимаю форму. Я встану здесь на колени, прижавшись щекой к сырому ковру, и буду смотреть на них в щель под дверью. Перспектива крива. Их ступни неимоверно большие, а головы крошечные. Их кропать — каменный алтарь.