– А как поживает старый паршивец? – Он снова повернулся к пожилой женщине. – Как чувствует себя ваш пес?
– Спарки? Как всегда, хорошо. – Ее морщинистое лицо расплылось в широкой улыбке. – Представляешь, ему почти сто лет, в переводе на собачий возраст разумеется, а какой у него кишечник! До сих пор опорожняется самостоятельно. Каждый день. Как часы. – Она наклонилась к Алексу и доверительно прошептала: – Я могу только мечтать, чтобы у меня был такой же регулярный стул, как у этого пса.
Алекс с пониманием кивнул, схватил Кэтрин за руку и поволок к выходу.
– Куда вы так торопитесь? – спросила Кэтрин с нарочито бесстрастным лицом.
Он нахмурился:
– Если не ошибаюсь, вы говорили что-то насчет свежих овощей.
Она даже не попыталась скрыть веселья. Ее лучившиеся смехом глаза сверкали как искры в ночном небе.
– Не ожидала, что мне так понравится город, – сказала она. – А миссис Филлипс просто очаровательна.
– Вы идете или нет? – Алекс покатил тележку дальше. – А то я вижу, вам больше хочется стоять здесь и потешаться надо мной.
Когда она подняла два тяжелых пакета, он шагнул навстречу, намереваясь отобрать их у нее.
– Зачем? – спросила она, отступая в сторону. – Я донесу.
– Позвольте мне.
– Оставьте эти глупости. – Она положила пакеты в машину и повернулась, чтобы взять следующие. Тогда он загородил ей дорогу.
– Пакеты тяжелые, – сказал он твердо, собираясь положить конец пререканиям. – Я сам выгружу их.
Она встала в театральную позу наподобие утомленного атланта, запустила пальцы в волосы и сказала с притворным вздохом:
– Опомнитесь, Макки. Вы платите мне кучу денег. За что? За работу.
– Я знаю. Просто я считаю…
– Вы просто считаете, что это мужская работа. – Она ловко обошла его и подхватила оставшиеся пакеты. – Не беспокойтесь. Я привыкла носить тяжести.
– Но так нельзя. Оставьте же что-нибудь и мне, – жалобно сказал он, после того как она захлопнула дверцу джипа. – В кого вы хотите меня превратить? Вы запрещаете мне быть вежливым. Не разрешаете носить пакеты с продуктами. Вы не даете мне поухаживать за вами. И я, по-вашему, должен терпеть все это?
Она оживилась и радостно закивала. В глазах зажглись озорные огоньки, и щеки залились румянцем. Непринужденным движением она откинула челку со лба. В считанные секунды Кэтрин стала неузнаваемой.
О Создатель! За что такие муки?! Какое невыносимое искушение! Он не мог оторвать глаз от ее рта, изнывая от желания поцеловать ее, прижать к себе, ощутить ее тело. Поддавшись порыву, он шагнул вперед и моментально отступил. И тотчас же обругал себя за глупость. Он должен был предвидеть, что ее радость может испариться в мгновение ока.