Я положил тетрадь в сторону и обратился к остальным.
— А вы что расскажете, товарищи?
— Он был алтайским гордым архаром, — горяча вставляет Балтабек.
Я с удивлением смотрю на него — раньше я не подозревал в нем способности к поэтическому мышлению.
— Тулеген был моим земляком, одного мы с ним племени, — с болью в голосе говорит Балтабек.
— Товарищ Габдуллин привел ряд данных, но Томаров, конечно, только в одном Бородине уничтожил намного больше указанного числа немцев, — деловито вставляет Гундилович.
— Да, товарищ капитан, им уничтожено немало вражеских солдат, — подтверждает Малик. — Бойцы мне рассказывали, как он, перебегая из ячейки в ячейку, косил и косил вражескую цепь...
— В бою очень трудно точно учесть, чья пуля нашла немца, — вмешался Трофимов, — но мне кажется, что главное в подвиге Тохтарова то, что он личным примером заражал других, сын далекого Алтая, он за русскую землю призывал драться по-русски.
* * *
Поговорив еще о делах Тулегена и других бойцов, мы распрощались. Я остался один. Коптилка трещит и мигает.
Передо мной — комсомольский билет и заявление Тохтарова. Какую силу и какую ненависть к врагу должен иметь человек, чтобы последнюю предсмертную судорогу превратить в смертоносный удар по врагу!
Тулеген Тохтаров и Андрей Алешин — рядовые советские люди. Один — лениногорский рабочий, другой — колхозный парень из-под Павлодара, до последнего вздоха сражавшийся один на один со стальным немецким чудовищем. Им мы обязаны нашей победой!
Какая сила двигала этими бойцами? Что вдохновляло их на великий подвиг и рождало презрение к смерти?
Я раскрываю тетрадь Малика. Ровным и красивым почерком Малик записывал мысли, слова и поговорки, услышанные от солдат, фамилии и адреса товарищей, происходившие события.
Записи отрывочные, торопливые и незаконченные. Местами страницы тетради запачканы кляксами от дождевых капель и талого снега или просто комками грязи — явные следы того, что «кабинетом» автора были поле боя, дно окопа или воронка от снаряда. Я не задерживаюсь на страницах. На одном из последних листков тетради я читаю заголовок: «Тулеген Тохтаров».
«Смотри в глаза смерти — она испугается и отступит перед тобою».
«Кто любит жизнь, тот всегда наступает на костлявую ведьму».
«В наступлении не оглядывайся, а то споткнешься».
Записи завершали строки Абая, переписанные Маликом:
Пленяя слух, забирают душу мою в полон
Красивая песня и сладкая мелодия,
Погружают меня в мир размышлений...
Если песни ты любишь — люби их, как я...
Да, говорю я себе, разве Тулеген своим последним дыханием не пробудил в нас много высоких дум, чувств, размышлений? Разве он не мог сказать: «Если любишь жизнь, то люби ее так, как я ее любил!».