— Как говорится, товарищ капитан, «кашу маслом не испортишь»: раз в цель, значит, на головы фашистов...
— Ай да молодец ты! — вскакивает он и со всей силой хлопает меня по плечу. Я чуть не приземлился, а он хохочет. — С тобой, я вижу, можно работать... Как тебя зовут-то? Что-то я не запомнил.
— Это неважно, товарищ капитан.
— Нет, ты мне скажи. Я же тебе сказал.
— Ба-ур-джан, — произнес я по слогам.
Капитан повторил мое имя и хлопнул меня по другому плечу. И опять я чуть не присел от его сильного удара.
Меня вызвал к телефону генерал и сказал:
— Летуны сообщают: «Мария Ивановна» удачно угодила по немчуре и наделала там переполоха. Пока не успели опомниться, повторите еще разик.
Пока я разговаривал с генералом, капитан, подобно провинившемуся шалуну, подмигивал мне, как бы напоминая о своей просьбе умолчать о тех двух залпах, данных в артиллерийском азарте.
Я передал ему приказание генерала. Он, серьезно задумавшись, сказал:
— А как же быть с теми двумя залпами, что мы дали без приказа генерала?
— Ничего, товарищ капитан, раз такое удачное попадание, уж не будем экономить немцев. Приказано повторить — надо повторить.
— А что, если генерал записывает все залпы? — спросил он с тревогой.
— Ну что же, тогда признаемся, что вместо двух дали четыре.
— Огонь! — скомандовал он.
— В цель! — доложил радист…
От генерала не было звонка в течение полутора часов... В ожидании звонка мы с капитаном просидели все это время в напряженном молчании. Вдруг раздался долгожданный зуммер. Телефонист протянул мне трубку. На сей раз генерал говорил, что Елин оставил Ядрово, а из Возмища вытягивается колонна, и приказал дать по обоим этим пунктам по два залпа дивизионом.
Опять расчеты, команды, доклады, пристрелки, как это было по станции, и наконец повелительное: «Огонь!»
Радист растерянно хлопает глазами и робко произносит: «Недолет».
Капитан вскакивает с места и с яростью обрушивается на радиста:
— Что-о-о? Что ты сказал?
Бедный юноша виновато пятится назад. Резко повернувшись к телефонисту, капитан вырывает у него трубку и кричит во все горло:
— Огневая!... Немедленно старшего на огневой!
Услышав голос старшего офицера, он багровеет, большие черные глаза наливаются кровью, он выпаливает:
— Почему недолет?.. Доложить установки!.. И какой только дурак выпустил тебя из артиллерийского училища?.. Уровень-то не тот. Ты еще оправдываешься?.. Эх, жаль, что ты не при мне... — а сам вцепился рукой в гущу своих курчавых волос. Мне казалось, что он вот-вот вырвет их вместе с кожей. Я подумал: «Этот человек в гневе может растерзать льва».