Вдруг — грохот обстрела. Я смотрю на часы и засекаю. Пять минут... Десять минут...
— Соединить с Филимоновым... Что у тебя? Ты жив, Ефимушка?
— Пока жив, товарищ комбат. Долбит, проклятый, слышите?
— Значит, он хочет ночевать в Матренине?
— А кто его знает...
— Посмотрим, кто из нас будет ночевать.
— Мы, товарищ комбат...
— Брось трепаться!
— Мы выдержим...
— Вот что, Филимонов, выслушай сначала.
— Слушаю.
— Как только он прекратит обстрел, сдать Матренино без боя.
— Как, как? — растерянно, не веря, переспросил Филимонов. — Сдать без боя?! Что вы говорите, товарищ комбат?
— Что? Думаешь, ослышался? Как только он прекратит обстрел, забирай раненых и — бежать в беспорядке к мосту! Остановиться у моста! Ни в коем случае «языка» не оставлять! Бежать всей ротой! Сдать Матренино!
— Слушай, комбат! — со всей силой ударил меня по плечу Толстунов. — Ты, по-моему, с ума сошел. Что ты делаешь? Объясни толком, почему ты без боя сдаешь Матренино? Ведь генерал приказал...
— Ну, пойми же, Федор Дмитриевич, как «просто» и как «весело» было бы, отбиваясь до последнего патрона, умереть с честью! Сколько людей мы потеряли сегодня? Ты говоришь: «Генерал приказал». Ведь генерал также приказал беречь людей.
— Но не бегством же!
— А я решил бежать! Немец хочет взять Матренино голыми руками.
— Ну, что же, сделаем так, как он хочет. Мы сдадим деревню без боя, а из леса будем угощать его огнем.
— А что если люди не остановятся у моста, как ты приказал, и немец пойдет за ними по пятам?! — в тревоге произнес Толстунов.
— Ты прав. Давай я сам поеду туда, а ты здесь за меня, за Танкова оставайся. Как говорится, «пан или пропал», решения отменять не стану...
Рахимов, Синченко и я мчались галопом к Матренину. Когда мы выскочили из леса, то увидели, как из деревни бежала в полном беспорядке рота. Андреев шел широкими шагами, не обращая внимания на бегущих.
Я ужаснулся: люди бежали в настоящей панике. Последними бежали Филимонов и Бозжанов. Озираясь, как испуганный теленок, Бозжанов спотыкался почти на каждом шагу и часто падал.
У моста мы слезли с коней.
Рахимов (он был спортсмен-альпинист) побежал навстречу роте с криком: «Стой! Остановись!», а Синченко увел наших коней под мост. Я нарочно прохаживался по мосту. И хотя казалось невозможным остановить это паническое бегство, бойцы, пробежав еще по инерции сотню шагов, остановились.
— Аксакал! Вы здесь? — спросил Бозжанов, тяжело дыша. Отчаяние было на его лице. Он с упреком прошептал: — Умереть легче, чем бежать!
— Марш под мост! Мальчишка! Может быть, ты хочешь принять командование батальоном?