".
Я брежу? — Спросил себя Ицкович, но уже знал, что это не бред и не сон, и главным доказательством этого факта, как ни странно, было то, что он взял, наконец, полный контроль над телом и психикой того, кто отражался сейчас в зеркале и еще пару минут назад активно засорял голову Ицковича немецкими идиоматизмами, которых Олег в жизни не знал, и латынью, которую, конечно, учил когда-то, но не так что б выучил.
Нет, увы, это не сон. Сон, возможно, был накануне. Вернее, ночью, когда, "накушавшись вволю", усталые и веселые они возвращались в гостиницу, сиречь, на набережную Herengracht, дом номер 341, где размещался вполне себе аутентичный амстердамский отель Ambassade. Теперь, просматривая этот "сон" по новой, Олег отметил замечательное настроение, которое вдруг снизошло на всех троих. И дело было не только в abusus in Baccho[44]. Что-то еще повлияло и на Степу, и на Витю, и на него самого. Что-то такое было растворено в сыром холодном воздухе...
Вероятно, это был грас[45], — грустно усмехнулся Олег и подмигнул отражению, у которого, судя по виду, характер был нордический и который...
Самое смешное, — подумал он с тоской. — Что Юлиан Семенов, по-видимому, уже родился, и папу его, Сему Ландреса, еще не посадили. А вот Баст фон Шаунбург действительно до сего дня не имел порочащих его связей и, разумеется, был беспощаден к врагам Рейха, каким, собственно, и должен быть офицер СД.
Н-да, дела, "ночь была"... — а вот эту песню сочинить еще не успели...
Ицкович подошел к окну и отдернул штору. Канал был на месте. И дома – те же самые – стояли на своих местах. Исчезли только антенны и тарелки спутникового телевидения, и машин припарковано вдоль канала на удивление мало, да и те были похожи на экспонаты выставки технических раритетов.
Но как это возможно?!
Тише, тише! — Как маленькому ребёнку или впавшей в истерику женщине сказал себе Олег. — Как там этот истинный ариец говорит? Es ist noch nicht aller Tage Abend? Да, именно. Еще не вечер.
А вот ночью. Да, именно ночью, если, разумеется, ему это не пригрезилось. Вот там — Олег мог видеть из окна это место, что называется, невооруженным глазом – они вышли к каналу и, сворачивая направо, к мосту, наткнулись на неизвестно откуда возникшего на пустынной улице черного человека. Степа что-то спросил — Олег шел сзади и не слышал, что – человек ответил, и тогда Федорчук повернулся к Ицковичу и сказал: — Олег, это к тебе.
- Ко мне? — Он даже не удивился, а черный человек подошел к нему почти вплотную и улыбнулся. А улыбка у смуглой Фани Ардан была такая, что дух захватывало.