Он сидел неподвижно, прикрыв глаза. Дыхание, поначалу ровное, вдруг ускорилось, стало хриплым, беспокойным. А потом полностью остановилось. Снадобье, с помощью которого ведьмак подчинил себе все органы тела, в основном состояло из чемерицы, дурмана, боярышника и молочая. Остальные компоненты не имели названий ни на одном человеческом языке. Не будь Геральт приучен к таким смесям с детства, это был бы смертельный яд.
Ведьмак резко повернул голову. Слух, обострившийся теперь сверх всякой меры, легко вылущил из тишины шелест шагов по заросшему крапивой двору. Это не могла быть упырица. Еще слишком светло. Геральт завел меч за спину, спрятал сундучок в угольях разрушенного камина и тихо, словно летучая мышь, сбежал по лестнице.
На дворе было еще достаточно света, чтобы приближающийся человек мог увидеть лицо ведьмака. Человек — это был Острит — резко попятился, невольная гримаса ужаса и отвращения исказила его лицо. Ведьмак криво усмехнулся — он знал, как выглядит. После мешанины из красавки, аконита и очанки лицо становится белее мела, а зрачки заполняют всю радужницу. Зато микстура позволяет видеть в глубочайшей тьме, а Геральту именно это и было нужно.
Острит быстро взял себя в руки.
— Ты выглядишь так, словно уже стал трупом, колдун, — сказал он. — Не иначе со страха. Не бойся. Я принес тебе жизнь.
Ведьмак не ответил.
— Не слышишь, что я сказал, ривский знахарь? Ты спасен. И богат. — Подбросив на руке солидный мешок, Острит кинул его под ноги Геральту. — Тысяча оренов. Бери, садись на коня и выматывай отсюда!
Ривянин молчал.
— Чего вылупился? — повысил голос Острит. — И не задерживай меня. Я не намерен торчать здесь до полуночи. Не понимаешь? Я не желаю, чтобы ты снимал заклятие. Нет, не думай, будто угадал. Я не в сговоре ни с Велерадом, ни с Сегелином. Просто не желаю, чтобы ты ее убивал. Ты должен уехать и оставить все как есть.
Ведьмак не шелохнулся. Он не хотел, чтобы вельможа понял, насколько сейчас обострились и ускорились его движения и реакции. Темнело быстро, это было только на руку Геральту, ведь даже полумрак сумерек был слишком ярок для его расширившихся зрачков.
— А собственно, почему все должно оставаться по-старому? — спросил он, стараясь помедленнее выговаривать слова.
— А вот это, — Острит гордо поднял голову, — не твоего ума дело.
— А если я уже знаю?
— Интересно…
— Легче будет скинуть Фольтеста с трона, если упырица доймет людей еще больше? Если королевские фокусы вконец осточертеют и вельможам, и народу, верно? Я ехал к вам через Реданию и Новиград. Там на каждом углу толкуют о том, что кое-кто в Вызиме посматривает на короля Визимира как на избавителя и истинного монарха. Но меня, господин Острит, не интересуют ни политика, ни наследование тронов, ни дворцовые перевороты. Я здесь для того, чтобы выполнить работу. Вы никогда не слышали о чувстве долга и элементарной порядочности? О профессиональной этике?