— Да, — вздохнул Лютик. — Это прекрасно.
Огромная темная форель попыталась прыгнуть через ступень водопада. Какое-то мгновение она висела в воздухе, трепеща плавниками и метя хвостом, потом тяжело упала в пену кипящей круговерти.
Темнеющее на юге небо перечеркнула разлапистая молния, эхо далекого грома прокатилось по стене леса. Гнедая кобыла ведьмака заплясала, мотнула головой, ощерилась, пытаясь выплюнуть удила. Геральт сильно натянул поводья, кобыла, танцуя, попятилась, звеня подковами по камням.
— Тпру! Тпррру! Видал, Лютик? Чертова балерина! Нет, при первой же оказии освобожусь от этой скотины! Провалиться мне, обменяю хоть на осла!
— И как думаешь, скоро выпадет такой случай? — Поэт почесал горящую от комариных укусов шею. — Правда, дикий ландшафт этой долины дает нам ни с чем не сравнимое эстетическое наслаждение, но для разнообразия я охотно заглянул бы в какой-нибудь не столь эстетичный трактир. Скоро неделя, как мы услаждаемся романтической природой, пейзажами и далекими горизонтами. Что-то я затосковал по закрытым помещениям. Особенно таким, в которых подают горячую пищу и холодное пиво.
— Придется потосковать еще некоторое время, — повернулся в седле ведьмак. — Возможно, твои страдания смягчит сознание того, что я тоже малость тоскую по цивилизации. Ты же знаешь, я торчал в Брокилоне ровно тридцать шесть дней. И ночей, во время которых романтически услаждающая природа подмораживала мне зад, ползала по спине и оседала росой на носу… Тпррру! Зараза! Ты перестанешь наконец прыгать, треклятая кобылятина?
— Слепни ее кусают. Эти гадины сделались злыми и кровожадными, как всегда перед бурей. На юге громыхает и сверкает все чаще.
— Я заметил. — Ведьмак взглянул на небо, сдерживая расплясавшуюся лошадь. — Да и ветер изменился. Морем отдает. Смена погоды, не иначе. Ну, поехали. Подгони своего сонного мерина.
— Моего жеребца зовут Пегас.
— Само собой! Знаешь, что? Мою эльфью кобылу тоже надо бы как-то назвать. Хммм…
— Может, Плотвичка? — съехидничал трубадур.
— Плотва? — согласился ведьмак. — А что, звучит.
— Геральт?
— Слушаю.
— У тебя в жизни была хоть одна лошадина, которую не называли бы Плотва?
— Нет, — ответил ведьмак после недолгого раздумья. — Не было. Подгони своего кастрированного жеребца, Лютик. Путь дальний.
— И верно, — буркнул поэт. — Нильфгаард… Как думаешь, сколько верст?
— Много.
— До зимы доберемся?
— Сначала до Вердэна. Там обсудим… некоторые проблемы.
— Какие? Думаешь отделаться от меня? Как бы не так! Я буду тебя сопровождать! Так я решил.
— Посмотрим. Я же сказал, сначала надо добраться до Вердэна.