Он ждал на опушке, там, где росли кедры. Прохаживался, время от времени приседал, пружинисто выпрямлялся. Видимо, Аглайиса назначила ему упражнения.
— Какие вести? — спросил он сразу же, как только они поздоровались. Холод в его голосе ее не обманул.
— Война, пожалуй, идет к концу, — ответила она, пожав плечами. — Нильфы, говорят, вконец разгромили Лирию и Аэдирн. Вердэн не поддался, и король Темерии заключил союз с нильфгаардским императором. Эльфы в Долине Цветов собственное государство заложили. А вот скоя’таэли из Темерии и Редании туда не ушли. Продолжают биться…
— Я не об этом.
— Нет? — Она изобразила удивление. — Ах, верно. Да, заглянула я в Дорьян, как ты просил, хоть и пришлось хороший крюк сделать. А тракты нынче опасны.
Она оборвала, потянулась. На этот раз он ее не торопил.
— Слушай, а этот Кодрингер, — наконец спросила она, — которого ты велел навестить, был твоим другом?
Лицо ведьмака не дрогнуло, но Мильва знала, что он понял с полуслова.
— Нет. Не был.
— Это хорошо, — облегченно вздохнула она. — Потому как его уже среди живых нет. Сгорел вместе со своим домом, осталась вроде бы труба и половина передней стены. Весь Дорьян гудом гудит от слухов. Одни болтают, что Кодрингер занимался чернокнижничеством и яды варил, что у него с дьяволом уговор был, так что чертов огонь его поглотил. Другие говорят, мол, сунул он, как обычно, нос и пальцы не в ту дырку. А кому-то это не понравилось, вот его и укокошили и огонь подкинули, чтоб следы замести. А ты как думаешь?
Ни ответа, ни эмоций на посеревшем лице ведьмака она так и не дождалась. Поэтому продолжала, сохраняя язвительный и грубоватый тон:
— Интересно, что пожар и погибель Кодрингера случились в первое июльское новолуние, точно как мятеж на Танедде. Ну, прямо так, будто б кто догадался, что как раз Кодрингер знает чего-то о бунте и его станут выпытывать о подробностях. Будто кто-то хотел ему заране рот зашнуровать навеки, язык удержать. Что на это скажешь? Э, вижу, ничего! Ишь, неразговорчивый какой! Тода я тебе скажу: опасное твое дело, все это твои вынюхивания да расспрашивания. Может, кто-нить еще и другие рты и уши, кроме кодрингеровых, захочет прикрыть. Так я думаю.
— Прости, — сказал он, немного помолчав. — Ты права. Я подверг тебя риску. Это было слишком опасное задание для…
— Для девки, верно? — Она дернула головой, резким движением отбросила с плеча все еще влажные волосы. — Это, что ль, ты хотел сказать? Тоже мне, фрайер сыскался! Заруби себе на носу, что хоть я и сидя отливаю, все равно мой кафтан не зайцем, а волком оторочен! Не шей мне труса, ты меня не знаешь!