Джосс Мэдден проводил меня до двери.
– Я вернусь через мост, – сказала я.
– Его поведение, должно быть, шокировало вас?
– Вы правы. А разве могло быть по-другому?
– Я думал, что молодые дамы вашего круга привыкли к тому, что мужей им выбирают.
– Это не упрощает дела.
– Жаль, что я вызываю у вас отвращение.
– Вы тоже не горите желанием вступить со мной в брак.
– Полагаю, мы оба – те люди, которые хотели бы делать выбор сами.
– Похоже, что Бен сходит с ума.
– Он так не считает. Клейверинги его околдовали своими грандиозными предками, родовым замком и прочей белибердой. Он хочет, чтобы ваша голубая кровь текла в венах нашей семьи.
– Ему придется придумать что-нибудь другое.
– Если вы не согласитесь, то ничего не выйдет.
– Неужели вы сами пойдете на это?
Джосс внимательно посмотрел на меня, губы скривила скептическая улыбка.
– Сейчас для меня многое поставлено на карту.
– До свидания, мне надо уходить.
– До встречи, – крикнул он вслед.
Я возвращалась в Дауэр, как в тумане. В холле меня встретили знакомые запахи, вазы с цветами. Из гостиной доносились голоса бабушки и Ксавьера. Наверное, вместе пилят дедушку. На секунду я задумалась, не открыть ли дверь и заявить, что получила предложение, скоро выйду замуж и уеду в Австралию. Однако предполагаемый жених так же не хотел вступать в брак, как и я, а посему объявлять не о чем. Но я бы испытала истинное наслаждение, если бы эта новость оказалась правдой и ошарашила моих родственников.
Я вернулась в свою комнату с портретом Маргарет Клейверинг, родившейся в 1669 году. На меня смотрела красивая молодая женщина с хитроватой усмешкой. Я не знала, что она натворила в жизни, но бабушка всегда вспоминала эту особу с презрением. Ее дурное поведение связывали с королем. Бедняжка Маргарет дурно кончила. Она погибла, упав с лошади, когда бежала с любовником от одного из своих мужей. Первых у нее было много, а вторых – только три.
Со стен комнаты дедушки смотрели предки-картежники. Эдакая веселая компания – сплошные моты. Но они выглядели значительно лучше, чем известный предок, живший в восемнадцатом столетии и сколотивший большую часть нашего состояния. Что-то у него было общего с бабушкой.
Огромная кровать заполняла мою маленькую комнату. Из мебели только небольшая кушетка, бухарский ковер, сувенир из Оуклэнда, и больше ничего. Неужели мне придется провести остаток жизни с этими вещами?
Я не могла оставаться в спальне. Есть единственный человек, с которым можно посоветоваться, – Мириам. Хотя еще несколько месяцев назад эта кандидатура показалась бы мне невозможной. Я выбежала из Дауэра по направлению к церкви. Коттедж, в котором поселились Мириам с мужем, выглядел симпатично. Мириам оказалась дома. Как она изменилась! Заметно помолодела и приобрела достоинство. Не нужно было даже спрашивать, счастлива ли она.