— Мошно, — кивнул головой Гросс.
— К какому часу подать завтрак? Господин обер-лейтенант требовал точно в половине одиннадцатого.
— Мошно.
— И последний вопрос, — словно извиняясь за свою назойливость, торопливо произнесла девушка. — Если вам потребуется постирать белье, прошу сказать мне. На следующий день оно будет готово.
— Это сафтра, — сказал Гросс, наливая кофе в чашку.
Оксана склонила голову и почти пропела:
— До свиданья, господин лейтенант. Спокойной ночи вам.
Запивая жирные куски мяса горячим, отлично сваренным кофе, Гросс думал о том, что его несчастный предшественник не так уж плохо придумал, взяв себе в горничные эту девушку. Черт возьми, даже в походных условиях нужно уметь обеспечивать себе максимум возможных удобств.
— Ну, как? — спросил он, завидя вошедшего в кабинет Штиллера.
— Сейчас его приведут сюда, — ответил фельдфебель, жадно поглядывая на кастрюлю с остатками курицы. — Он потерял сознание… — На лице Штиллера появилась игривая улыбка. — А как, на ваш вкус, эта девушка, господин лейтенант? Не правда ли, она заслуживает внимания?
Гросс досадливо махнул рукой и засопел. Ему не понравился развязный тон фельдфебеля и явное желание подчиненного получить приглашение к столу.
— Кто эта девушка? — спросил он строго. — Зачем ее взял обер-лейтенант? Ей можно что-либо доверять?
— Вполне! Очень надежна. Мы ее проверяли различными путями… И надо сказать, что обер-лейтенант использовал ее как своего тайного осведомителя. В письменном столе вы найдете ее донесения…
Фельдфебель не успел договорить — солдаты втащили в комнату Тараса. По лицу хлопца из полуоткрытых глаз катились обильные слезы, он глухо стонал. Его усадили на стул возле стены
— Где есть спрятаный мина? — вытирая салфеткой губы, спросил Гросс — Ну, рассказыфаль?
— Я шел менять… — Тарас всхлипнул. — Говорю вам… У меня же пропуск…
— Ага! Тепя мало пили. Тепе путет еще.
Полными слез, страдальческими глазами хлопец посмотрел на офицера. Красные опухшие губы его искривились я задрожали.
— Чего зазря мучить-то? Знал бы, что… Убивайте сразу, если уж такое надумали… А то говорю вам по-человечески — не знаю. Шел я, взяли на дороге… Ой, горенько мне, мама моя родная. Ребра ломали, совести нет… А еще культурные люди!
Скажем правду, Эмиль Гросс по своей натуре не был жестоким человеком. Более того, он любил детей и считал себя опытным педагогом. Детские слезы всегда трогали его. Но сейчас перед ним был славянский мальчик — жалкий, несчастный и в то же время загадочно враждебный. Ведь другой такой мальчуган, чуть-чуть постарше этого, на глазах у Гросса убил обер-лейтенанта и начальника полиции. Что-то невероятное! Разве можно в таком случае за что-либо ручаться? Нет, к этому мальчугану следует применить политику не только кнута, но и пряника.