— Да, — тихо обронил Курт.
— Гайки у вас в голове не хватает, — засмеялась девушка. — Почему же Ганс или, как его там, — Эрлих сам не познакомил меня с вами? Ну? Ага, проглотили язык. Пропустите-ка лучше. Дайте уйти от греха. Я ведь жалею вас…
— Я не знал, кто есть Эрлих. Я потерял связь с группой. Возможно, он был не коммунист, а просто антифашист, честный человек. Мы в глубокой конспирации. Полмиллиона, — запомни эту цифру, полмиллиона немецких коммунистов, антифашистов расстреляны, уничтожены гитлеровцами. Нас мало, но мы боремся, будем бороться и победим. Будущее Германии принадлежит таким, как я и Эрлих.
Наклонив голову, Оксана слушала горячий, гневный шепот солдата. Она вздохнула и сказала:
— Это какие-то непонятные мне фантазии, политика… Ой, я замерзла. Проводите немножко.
Они пошли рядом, наклоняя головы против ветра, хлеставшего по лицу снежной крупкой. По обеим сторонам дороги тянулись плетни, а за ними чернели голые ветви деревьев. Солдат шел медленно.
— Плохой вы кавалер, — засмеялась Оксана. — Даже под ручку не возьмете.
Курт поправил на плече ремень автомата и взял девушку под руку.
— Рассказали бы что-нибудь, — сказала девушка.
Курт остановился, удерживая Оксану.
— Я видел, как погиб первый мальчик.
— Ого, мальчик! — возразила Оксана. — Лет семнадцати.
— Юноша, — грустно кивнул головой Курт. — Он умирал и сказал мне… Кровью своей сказал: “Смотри, немецкий рабочий Курт Мюллер, как умирают те, кто ненавидит фашизм. Разве ты ненавидишь, если носишь эту позорную форму?” И этот мальчик… Он погибнет.
— Ну, разберутся… — Оксана высвободила свою руку, опасливо косясь на ведущего такие речи солдата. — Отпустят, если не виноват. А повесят… Не он первый, не он последний. На то война. Всех не пережалеешь. Вы просто на нервы слабый… Как по-вашему “до свиданья”? Гут морген?
— Да, гут морген, — невесело усмехнулся Курт и добавил по-немецки: — Думай быстрее, Оксана. Моя жизнь и жизнь мальчика в твоих руках. Помни — я жду твоего решения.
— Что вы белькочете? Заморозили меня своими разговорами, — сказала девушка, отступая шаг назад. — Гут морген, господин Курт! Спокойной ночи!
Приветственно взмахнув рукой, Оксана побежала по дороге. Не двинувшийся с места Курт проводил взглядом девушку, пока ее фигура не скрылась в темноте.
Ночная темень плотно окутала село. Низкие, невидимые тучи проносились над ним, и лишь изредка в разрывы проглядывали далекие дрожащие звезды. Ветер шумел в голых ветвях деревьев, заметал снегом дороги.
Мария Бойченко, преодолевая порывы бившего ей в грудь ветра, с трудом пробиралась по темной улице к центру села. Она хорошо знала, что таким, как ей, выходить ночью из хаты запрещено и встреча с полицаем сулит ей большую опасность, и все же не смогла усидеть дома. Сердце женщины тревожно билось, но боль и гнев толкали ее вперед. В засунутой в кармане руке она сжимала сложенную вчетверо листовку.