— Не выйдет… — сказал растерянно и добавил с печальной убежденностью:
— Не выгорит у меня это дело, не получится.
— Пошему?
— Тут отчаянного хлопца надо. Огонь! И чтоб шарики в голове как следует работали. Куда мне? Ха! Я всего с малолетства боюсь. Ночевал вот в сарае, а там гробы, чуть было разрыв сердца не приключился…
Гросс ожидал, пока хлопец успокоится и обдумает его заманчивое предложение. Но Тарас по-прежнему стоял на своем.
— Нашли разведчика! Да я, мало того, что смирный — я теленка, и того обмануть не смогу.
— Это не имеет знашения, — заявил лейтенант. — Что ест храпрость, фоля? Это — прифычка. Все можно воспиталь. Нужно хотеть, очень хотеть — и все путет порядок.
— Оно, может, и так, — согласился хлопец, — только трудно. Ох, боюсь я! Сцапают меня там, прижмут на допросе, и — расстрел. За такое дело по головке не погладят. Только пятками дрыгну. Нет, не хочу вас подводить…
— Я не торопилься отфет, — сказал Гросс. — Тепе нато думаль. Утро от фечер ест умней.
Немец засмеялся — он тоже знал русские пословицы.
Через несколько минут солдаты отвели Тараса в сарай. Хлопец тащил на плече толстый тюфяк. Солдаты несли два старых ватных одеяла и большую грязную, без наволочки подушку. Все это “вещевое довольствие” было выдано Тарасу по приказу лейтенанта. Гросс верил в успех и считал, что главное уже сделано.
— Ну, каково ваше мнение, Штиллер? — спросил он у явившегося в кабинет Штиллера.
— Я не смею осуждать действия начальства, господин лейтенант, — блудливо ухмыльнулся Штиллер, — но если вы спрашиваете, то мое мнение таково: напрасно наши солдаты мерзнут по ночам, охраняя этого сопляка Вы повозитесь с ним еще день — два, ну, неделю, и кончится тем, с чего должно было начаться, — мы вздернем его. При этом я не уверен, что будет большой эффект — мальчишка, сопляк, он будет плакать, проситься…
— А что вы скажете, если не позже, чем через три — четыре дня мина будет лежать на моем столе?
— Я буду удивлен и… — Штиллер пожал плечами, — очень обрадован, господин лейтенант.
— Штиллер, — уверенно произнес офицер, — вы будете и удивлены, и обрадованы.
Три недели назад при прорыве кольца гитлеровцев, окруживших Черный лес, погиб радист отряда Николай Симаков. Он был убит шальной пулей, когда отряд уже пересек линию железной дороги.
В северных лесах отряд “Учитель” пополнился людьми. Радисткой была назначена всего лишь несколько дней назад прилетевшая с Большой Земли молоденькая девушка Тоня Березенцева. В отряде многих называли не по именам, а по партизанским кличкам. Новую радистку немедленно окрестили “Березкой”. Тоне очень шла ее кличка: девушка была тоненькая, беленькая, тихая, голубые глаза ее смотрели на мир наивно и мечтательно.