Грустно сжигать рукописи. Листочки как живые сжимались, расцветали язычками пламени, а я глядел на огонь, и мысли мои витали в заоблачной дали, где никогда не заходит солнце и в то же время не бывает испепеляющей жары...
Это горела не бумага, а жизнь миллионов пройдох, дин, мын, толстых хуанов... Хороших и плохих, добрых и злых... За каждой исчезающей строчкой стояли страдания и надежды людей из плоти, которых ударь по щеке, и им станет больно, оскорбительно, и слезы потекут из глаз, и они испытают обиду, незаслуженную и незабываемую. И никто из них не захочет подставить вторую щеку.
«И принесет священник одну из птиц в жертву за грех, а другую во всесожжение, и очистит его священник перед господом от истечения нечистоты ее...»
В Библии проще. В жизни куда сложнее!
12
Остался последний тусклый экземпляр, я свернул его трубкой. В дальнем конце дома что-то загремело со звоном, как будто опрокинули старинные часы с маятником или щит воина. Я не стал затыкать трубу пучком рисовой соломы — она слишком нагрелась от сгоревшей бумаги, бросил рукопись в камин и вошел в холл. Там стоял Боб. Он, кисло улыбаясь, тер щеку, горевшую, как красный сигнал светофора.
— Что стряслось?
— Отбрила,— сказал уныло Боб, точно нашкодивший школяр.
— Ты, наверное, слишком увлекся, — сказал я.
— Что такое увлекся? — обиделся Боб, приводя в порядок усы. — Разве при такой миссии, которую ты возложил на меня, можно не увлечься?
— Донжуан, — рассмеялся я. — Больно?
— Попробовал бы сам. Повилял бы хвостом.
— Во всяком случае, ты не в родном Техасе, — сказал я.
— Я из Флориды, — возразил Боб.
Он поднял с пола опрокинутый стул.
— Не нужно было увлекаться, — повторил я. — Неприлично в чужом доме затевать шашни с прислугой.
— Демагог! — взорвался Боб. — А как там твои дела? Справился?
— Сжег.
— Прекрасно. Чем меньше несешь, тем легче идти. Что будем делать дальше?
— Убираться отсюда, и как можно быстрее.
— Как ты это себе представляешь?
— Отсюда один выход, — сказал я, — морем. Тебе купим билеты на «трамвай», ты вечером будешь в Гонконге. Я выберусь самостоятельно. А там решим, что делать с материалом. Я надеюсь на тебя. Ты более расторопен, чем я.
— Это ты подметил верно, — согласился Боб. — Но в порту нас перехватят. И в море могут перехватить. У тебя есть второй паспорт?
— Никогда не было.
— Да! Вместе нам, конечно, не стоит ехать, — размышлял Боб. — С пленкой поеду я. Первым же рейсом. На меня не объявлена свободная охота, я в стороне — проскочу. Потом поедешь ты. Но я бы посоветовал тебе... Я бы сжег и дневник.
— Фотокопиям без оригинала два пиастра цена. Я его привезу с собой, — возразил я. — А то еще скажут, что это фальшивка.