И опять потерял сознание.
Я умел драться. Но я опоздал на долю секунды. Сом был не паинькой, драки в притонах закалили его, господин Фу не зря кормил телохранителя. Он сбил меня на лету как муху.
В ситуации, в которую я угодил, самое блаженное состояние — беспамятство.
Но я не имел права блаженствовать. Я должен был «взять огонь на себя», и где-то в укромных уголках мозга, безусловно, работал часовой механизм пробуждения. Я быстро пришел в себя...
Около стены в позе, в которой совсем недавно стояли мы с Бобом, замерли налетчики — Длинный и Сом. В комнате было полным-полно португальских полицейских, господ Пу, как их зовут китайцы. Клер совала мне под нос пузырек с нашатырным спиртом, от которого у меня немедленно наступала аллергия, я замотал головой, отстраняясь от нашатыря, как рыба от бензола. Около Боба суетился врач. Сом прострелил ему руку. Пол был забрызган кровью. Боб стонал...
— Немедленно в госпиталь «Святой Анны», — сказал врач.
— У меня дела... Потом, — тихо сказал Боб, точно ребенок. Так все разговаривают с врачами, когда требуется их помощь.
— В госпиталь, — категорически заявил врач. — Немедленно на рентген. Вполне возможно, пуля задела кость... Вам повезло... Правее, и попала бы в легкое.
— Он стрелял в руку.
— Отличный стрелок. На рентген, на рентген! Что требуется подписать? Вы подпишете протокол в госпитале. И переливание крови. У вас есть деньги?
— Я даю гарантию, — отозвалась Клер.
— Хорошо, — деловито закончил врач. — Проводите в машину. Счет пришлем вам.
— У меня есть доллары, — подал голос Боб.
— Все в порядке, — сухо ответил врач. — Пошли! Можете двигаться самостоятельно? Или вызвать «скорую помощь»?
— Будьте вы прокляты! — заворчал Боб. — Готовы обобрать до нитки. Сам дойду до полицейской машины. Я не настолько богат, чтобы швырять деньги на ветер. Полиция довезет... Это ее обязанность. Только, комиссар, за японца вы отвечаете головой. С ним будет особый разговор...
Комацу-сан сидел по-прежнему, поджав под себя ноги, лицо его было бесстрастным, как у буддиста, впавшего в нирвану, происходящее, казалось, его не волновало. На нем была маска, как на актере театра Кабуки — маска безразличия.
— ...У него не нашли оружия, — возразил старший полицейский.
— Он ни при чем, — послышался голос Сома. Он стоял, широко расставив ноги и подпирая, как Атлант землю, стену.
— Тебя не спрашивают! — рявкнул полицейский.
— Не ори! — огрызнулся Сом. — Мы его прихватили по дороге. Он посторонний.
— Тем более не выпускать, — отдал приказание Боб. Меня удивили нотки в его голосе. Я впервые слышал, чтобы так говорил приятель, точно кто-то другой говорил за него.