Волна ударила сбоку, накрыла, потянула вниз.
Нет, шутишь, ведьма!
Еще несколько взмахов. Китаец где-то рядом. Вот показался... И опять не видно. Я набрал воздуха, нырнул. Глубже. В ушах запищал комар. Смотреть в такой воде бесполезно. Пульпа. Еще раз нырнул. Еще... Шарил в ледяной тьме руками. Коснулся... Одежда, пола куртки. Ухватил, рванул вверх.
Человек не помогал мне и не мешал. Он был покорен реке и стал покорен мне.
— Плыви, плыви! — кричал я. — Еще, еще...
Он вяло повел руками, задел случайно мое лицо и опять перестал двигаться. Может быть, захлебнулся?
Я приподнял его голову над водой, он глотал воздух жадно, как голодный старец манную кашу. Живой! Обессилел. Я тоже. Совсем. Не хватает дыхания...
Огромными саженками плыл Гаврилов.
— Держись! — гремел он на всю реку. — Держитесь, братки!
Быстрее, Гаврилыч, милый, быстрее!
Труднее всего оказалось взобраться на дамбу. Не за что уцепиться, глина продавливалась под пальцами бороздками, крутило и несло вниз... Маша кинула нам веревку, мы обвязали ею спасенного, а затем, не помню уж точно как, выбрались сами.
Дождь кончился ночью.
А днем палило солнце, лужи высыхали на глазах, и через сутки земля начала трескаться.
Четыре дня я провалялся в постели, что-то случилось с желудком, видно, вода с лёссом оказалась для него неподходящей. Он ведь не рисовое поле. На пятый день я выбрался с аэродрома и побежал к «нашему кусту». Меня одолевало предчувствие, что с Мэй-мэй что-то случилось. Тревожили ее слова, сказанные в нашу последнюю встречу: «Я боюсь...»
Чего она могла опасаться? Что ей могло грозить?
Я обошел куст... И понял, что она не приходила сюда. Мы договорились, что если один по каким-нибудь причинам не сможет прийти в условленное время, то другой обязательно оставит о себе весточку — записку под камнем.
Наверняка она работала на дамбе, подумал я. Она такая, Мэй, за чужими спинами не прячется, лезет в пекло... А вдруг она тоже сорвалась в реку?
И мне так захотелось ее увидеть, что я побежал к городу. И впервые без сопровождающего охранника вышел на улицу.
Город казался безлюдным.
Редкие прохожие не обращали на меня внимания. Лишь торговец овощами под навесом из камыша долго и сонно глядел вслед.
Меня мутило. Кололо под лопаткой, ныл каждый мускул, а в животе лежал кирпич, даже два кирпича, они терлись друг о друга. Я задыхался от усталости. Выступил пот. За час, от силы за два надо успеть в оба конца, пока не хватилась охрана аэродрома.
Попался велорикша.
— Вэй! Иди сюда, — позвал я его.
Он увидел, что я русский, заулыбался, подкатил на третьей скорости.