В парке было многолюдно — люди спешили в его тенистую прохладу. Краем глаза наблюдая за человечком в светлом плаще, Таганов подошел к рекламному щиту, а шпик, машинально ускорив шаг, свернул в боковую аллею. Ашир просмотрел афиши с одной стороны, вытащил из кармана носовой платок и, зайдя за щит, заметил беседку и сидящего в ней весьма респектабельного немца. Широкополая летняя шляпа, золотое пенсне, массивная трость с набалдашником. Немец тоже достал платок и протер пенсне. Чуть заметно кивнул Таганову.
Ашир не сводил глаз со связного. Где он видел его? Как знакомо его лицо! «Так и есть — Дядюшка! Здравствуй, дорогой мой аксакал! Я понял тебя». Таганов уставился в чье-то изображение на одной из афиш, а зрительная память мгновенной вспышкой наложила на это чужое лицо старый снимок: Георг Штехелле пожимает руку Ивану Розенфельду. Еще вспышка — снимок: Розенфельд с мензуркой и колбой в руках, в белом халате... Ашхабад, 1931 год, тайный сбор на одной квартире.
Вон кого прислал Центр! Сколько лет, сколько зим! Ашир давно, еще до войны, потерял из виду Розенфельда: говорили, что тот уехал в Испанию, а после о нем ни слуху ни духу. «Как ты постарел, мой родной. Спасибо, что по-прежнему с нами, старый спартаковец... Но не могу подойти к тебе сейчас — за мной хвост. Сам видишь. Как быть? Придумай что-нибудь, ты же умница, Иоганн-ага!..»
Мальчишеский голос отвлек Таганова от афиш:
— Мама, пойдем скорее на карусели! Хочу в Луна-парк! — Маленький бутуз тянул располневшую белокурую женщину мимо беседки Розенфельда.
— Малыш, возьми и меня в Луна-парк! — Ашир улыбнулся обоим, успев незаметно кивнуть Дядюшке.
— Пожалуйста, господин офи... — Дама запнулась и тут же поправилась: — Герр, мы будем очень рады. — И она одарила улыбкой этого высокого чернявого красавца.
В Луна-парке было людно. Вокруг шумели дети, взлетали в небо остроносые лодки, кружились карусели.
Таганов купил в кассе три билета на «чертово колесо». С высоты он увидел «своего» — шпик терпеливо ждал, прислонясь к железной ограде. Неподалеку от него на скамейке устроился Дядюшка — Розенфельд. Он стал выводить тростью на песке какие-то зигзагообразные линии, похожие на запутанные ходы лабиринта. Таганов снял фуражку, поправил волосы. «Понял тебя, Иоганн-ага. Спасибо, родной!»
Колесо завершало последний круг, когда Розенфельд направился в глубь парка.
Ашир предупредительно помог женщине с малышом сойти с помоста, и они вместе направились к каруселям. Таганов посадил мальчишку на жирафа, а немке помог взобраться на льва. Карусель медленно тронулась с места — Ашир побежал сначала рядом, а потом юркнул в аллею. Вдали шел Розенфельд — неторопливо, чуть прихрамывая, тяжело опираясь на трость.