В свободное время Таганов обычно гулял по малолюдным улицам Берлина. Случай под Винницей укрепил за ним репутацию преданного рейху человека. Фюрст не сомневался в достоверности доклада Геллера и Таганова. Вскоре он собственноручно, в знак особого доверия, вручил советскому разведчику погоны шар-фюрера и униформу эсэсовца. Таганову разрешили жить пока в доме сестры. Следом еще одна новость. Как-то вечером, когда Ашир собирался проведать в больнице Джемал, захворавшую после отъезда Черкеза в Иран, его неожиданно вызвал к себе Фюрст.
— Рад сообщить вам добрую весть, господин шарфюрер. — По привычке поглаживая свой большой живот, гестаповец забегал глазками по лицу Таганова. — Ваши друзья и единомышленники из Туркмении передают привет и горят желанием объявить бой большевизму...
Ашир успокоился, но раздумывал, что же произошло? Чем объяснить внимание Фюрста к его персоне? От кого получил такие вести из Туркмении?..
Погуляв с полчаса, Таганов зашел в пивной бар «У молодого сапожника», что на углу Шоинхауз и Данцигштрассе, уселся на свободное место, откуда просматривался вход. До войны бар считался рестораном и здесь бывало много народу. А теперь кому ходить? Все мужчины на фронте, да и сам Берлин, часто подвергаемый бомбардировкам авиацией союзников, походил на прифронтовой город. В бар в основном приходили старики и инвалиды войны, усаживались за грубо сколоченные столы и ждали, когда им принесут прозрачный овощной суп без хлеба и такое же светлое пиво. Вторые блюда и спиртное выдавали только по карточкам. За иными столами сидели небольшими семьями или компаниями. Каждый платил за себя, даже супруги. Когда кто-то рассчитывался за другого, то тут же заносил себе в блокнот соответствующую сумму.
Не бесцельно Ашир заглянул в бар, где обычно обедал Ахмедов. Ему хотелось встретиться с ним как бы случайно. Но Ахмедов запаздывал, и Ашир, не дождавшись, вышел на улицу и зашагал не спеша мимо аккуратных пирамидок щебня и гравия, досок, завезенных для ремонта зданий, разрушенных при бомбежке, мимо почти пустых витрин, где от былого изобилия товаров остались лишь никому не нужные кофеварки и английские булавки. Всюду решетки — на окнах домов, даже на дверях. И всюду чисто. Чистота какая-то стерильная... Вот бы им еще и такую чистоту душевную, подумал Ашир. Он знал об умопомрачительном педантизме дворников, выходящих на рассвете в одно и то же время, в особой форме, как солдаты. Они же и осведомители гестапо. «Попадете случаем в какой-нибудь переплет, — посоветовал Фюрст Таганову, — обращайтесь за помощью к любому дворнику. Это свои люди...»