Одним словом, хотя у меня на руках ещё не было новых документов, меня выпустили.
Мальчики, конечно, пригласили меня к себе, и я ночь или две проночевала у них, пока не нашли в Париже моих родственников.
Тот, который был некрасивый, хотел представить меня своим родителям. А я так ошалела от счастья, что наконец свободна, что когда пришли к нему домой, произвела на мать чрезвычайно странное впечатление. И я заметила, что она смотрит на меня с ужасом.
Этот мальчик спросил меня:
— Марина, не хотите ли немножко вина?
Я говорю:
— С удовольствием.
Его мать тяжело вздохнула и, наверное, подумала, что я опупела.
А этот молодой человек смотрел на меня прямо-таки с обожанием. Он был молод, но у него, кажется, уже был ребенок.
Я выпила два бокала вина. И он, перехватив взгляд матери, сказал:
— Марина — это что-то необыкновенное. Ты, мама, не можешь себе представить, через что она прошла!
Он восторгался мной, а она только хотела, чтобы я поскорей убралась из их дома.
Мне предстояло встретиться с моей матерью. Она жила со своим мужем на юге, в Ницце, куда можно было доплыть на пароходе из Парижа.
Ее мужем, как я потом узнала, был Миша Вышеславцев. До нашей встречи я ничего о нем не слышала. И, разумеется, не подозревала, что предстоящая встреча как-то повернет мою судьбу.
Но я точно знала, что будет, и была совершенно спокойна. Пароход подходил, подходил к берегу, и я не испытывала никакого волнения. Я только чувствовала, что что-то случится, — и равнодушно ожидала эту встречу.
Помню, ко мне нагнулся сопровождавший меня и сказал:
— Ваша мать внизу… вон там.
А на берегу творилось немыслимое. Шум, суета. Собрались эмигранты. Бегали журналисты, фоторепортеры. И я видела, как они готовятся к нашей встрече.
А я была как-то цинично равнодушна. Цинична — вот точное слово для моих ощущений, когда я спускалась по трапу.
Я подошла к матери с ее мужем, он меня подвел. Она была очень маленького роста, еще меньше меня.
И вдруг она — раз! — и потеряла сознание. А меня это ничуть не тронуло. Я сказала ее мужу:
— Ольга, — ее звали Ольга, — видно, переволновалась. Но сейчас всё пройдет…
И официанту:
— Подайте этой даме воды, — не помню уже, что>' я попросила. А ее уже держали под руки, потому что она бы упала. И, конечно, журналисты только и ждали этого момента, когда — такое событие! — мы окажемся рядом друг с другом. И потом они писали об этом во всех газетах. Подумать только: спустя десятилетия! мать впервые! встречается с дочерью, которая спаслась сначала из советской России, а потом — из немецкого плена!
Я смотрела на нее с любопытством, и у меня не было никаких чувств. Смотрела как бы со стороны, — как будто это не со мной происходило.