Потом полегчало.
Эрнст собрался с силами и зарегистрировался в статусе безработного.
Получил пособие и благотворительный пакет по почте.
Там была какая-то чепуха от психолога и наручные часы.
Часы оказались говорящими и представились личным советчиком. Эрнст горько усмехнулся — он не верил в силу советов и потребовал от часов, чтобы они просто показывали время. Часы безропотно подчинились, и на матовом экранчике стали меняться цифры часов и минут — тоскливых, длинных, отравленных саможалостью.
Эрнст заполнил все анкеты для биржи труда, наилучшим образом подчеркнув свои таланты рекламного менеджера среднего звена. И его снова поразил быстрый поворот судьбы: всего несколько дней назад он работал в высотном зеркальном здании Западного тиви-канала и весело смеялся над неудачниками, идя с коллегами на обед в модное кафе.
А потом его и ещё два десятка рекламщиков пригласил к себе директор канала, который сначала обругал крах рекламной индустрии и резкое сокращение заказов на тиви-рекламу, а потом с сочувствием сказал, что с сегодняшнего дня они все уволены «в связи с реорганизацией тиви-канала».
Удар был ужасен и силой, и неожиданностью.
От машины пришлось отказаться. От весёлых девушек из бара — тоже. Все финансовые силы Эрнст бросил на то, чтобы оплачивать аренду квартиры, из которой он никуда не хотел уезжать. Это удалось, но денег практически не оставалось.
Эрнст кормился в дешёвых супермаркетах и целыми днями шлялся по городу, который раньше редко видел с пешеходного ракурса.
Город жил без Эрнста прекрасно.
Видеть это было очень больно. Раньше Эрнст считал себя важной частью этого города и этой жизни. Он руководил миллионными рекламными проектами, ему были рады в компаниях друзей и девушек, он платил налоги и покровительственно посматривал на полицейских и сенаторов — ведь они получали зарплату из его денег и служили ему.
Но вот Эрнст выпал из системы, а она этого даже не заметила.
Часы, в которых ломается важная шестерёнка, останавливаются.
Но общество не заметило исчезновения микроскопической шестерёнки по имени Эрнст и продолжало функционировать, опустошать продуктовые магазины и смеяться в уютных ресторанах.
А у Эрнста не было денег даже на автобус. И лёгкое чувство голода стало его постоянным спутником.
Длинные пешие прогулки привели Эрнста в пригородную зону, а потом, когда ноги окрепли, — и в парковый пояс.
Бредя по заросшей тропинке, Эрнст наткнулся на старую дорогу, которая упиралась в ржавые ворота, вделанные в кирпичный, облупившийся забор. Судя по траве в асфальтовых трещинах, никто не заезжал в эти ворота в течение многих лет.