Стива перевели из интенсивной терапии два дня спустя в отдельную палату, и охранники из военно-морского флота сменили месторасположение. В новой палате был телевизор — именно то, чего так недоставало в палате интенсивной терапии, и Стив настаивал на том, чтобы слушать каждый выпуск новостей, как будто искал подсказки, которые снова соберут для него в единое целое все недостающие части головоломки. Проблема состояла в том, что он, казалось, интересовался всем, что происходило в мире, и мог обсуждать политику других стран так же легко, как и вопросы внутренней политики. Это тревожило Джей, ведь Стив никогда не интересовался подобным, и в то же время глубина его познаний доказывала, что он сильно увлекался этим. Все указывало на то, что он был намного более вовлечен в ситуацию, которая почти убила его, чем, возможно, думал Фрэнк. Или, вероятно, Фрэнк на самом деле знал обо всем. У него было несколько долгих приватных разговоров со Стивом, но Стив все еще осторожничал. Только с Джей он терял свою бдительность.
Множество ран удерживало Стива в постели намного дольше, чем это могло бы быть, но он был не в состоянии воспользоваться костылями из-за обожженных рук. Физическое бездействие раздражало его, отрицательно сказываясь на его терпении и хорошем настроении. Он быстро определил, какие телешоу ему нравятся, отказываясь смотреть телевикторины и мыльные оперы, но даже выбранным программам, по его мнению, чего-то недоставало, так как большая часть действия на экране была визуализирована. Способность только слушать раздражала его, и вскоре он стал просить включать только новостные каналы. Джей делала все, что было в ее силах, чтобы развлечь его. Ему нравилось, когда она читала ему газеты, но по большей части он просто хотел говорить.
— Расскажи мне, как ты выглядишь, — попросил он однажды утром.
Эта просьба взволновала ее. Когда тебя просят описать себя, чувствуешь себя до странного смущенным.
— Ну, у меня каштановые волосы, — начала она нерешительно.
— Какого оттенка? Красноватого? Золотого?
— Золотого, думаю, но скорее темно-золотого. Цвета меда.
— Они длинные?
— Нет. Почти до плеч и очень прямые.
— Какого цвета твои глаза?
— Синего.
— Продолжай, — упрекнул он после минуты молчания, когда она ничего не добавила. — Какого ты роста?
— Среднего. Сто шестьдесят восемь сантиметров.
— А я какого роста? Мы хорошо подходим друг другу?
Мысль заставила ее горло сжаться.
— Ты где-то сто восемьдесят сантиметров, и да, в танце мы действительно хорошо подходили друг другу.
Он повернул к ней забинтованные глаза.