— Она в ванной комнате.
Сжимая в руке нож, Риддик медленно двинулся к Имаму.
— Я только одному человеку сказал, куда могу отправиться. Когда я бежал с этой планеты, я доверился всего-навсего одному человеку. После того, что мы вместе с ним испытали, я мог рассчитывать на его молчание. Неужели я совершил ошибку?
Имам нервно сглотнул и попытался взять себя в руки. Ему не хотелось заикаться, отвечая на вопрос. Вообще-то он не терялся практически ни в каких ситуациях и только в присутствии Риддика не знал, что можно от него ожидать. Нужно сохранять спокойствие.
— На твой вопрос трудно ответить.
Последнее слово не успело сорваться с его губ, как острие ножа уже плотно прижалось к его горлу. Он даже не заметил, как это произошло. В один момент гость крепко стиснул нож, а в следующий — прижал его к горлу депутата.
— Неужели я… — с обманчивой мягкостью переспросил Риддик, — совершил ошибку?
Несмотря на решение сохранять спокойствие, голос Имама задрожал.
— Даю тебе слово, Риддик. Как депутат парламента Гелиона-Один…
Здоровяк издал звук, который сторонние слушатели, находись они в холле, восприняли бы как выражение недоверия.
— …и как твой друг, я рассчитывал, что у нас появился шанс вести борьбу дальше. Если бы не события последних месяцев, подобных которым еще не знала история — не только история Гелиона-Один, но и всего этого сектора галактики, все могло бы…
Он запнулся, ощутив в холле присутствие кого-то третьего. Риддик тоже заметил, что их диалог нарушен. Взгляды обоих устремились на лестницу, откуда на них с удивлением смотрела изящная ясноглазая девчушка. Риддик взглянул на нее, но его нож не сместился ни на миллиметр.
Девочка отреагировала мгновенно.
— Риддик? — прошептала она, пораженная увиденным. Она явно не испугалась: глаза ее расширились скорее от удивления, чем от страха.
Эмоции возникшей за ее спиной и все еще мокрой после душа женщины были не столь очевидны.
— Риддик! — воскликнула она вслед за девочкой. В голосе ее не было ни невинности, ни безразличия. На голове женщины красовалась купальная шапочка, призванная сохранить прическу. Риддик решил, что ей лет тридцать с небольшим, а девочке — лет пять-шесть.
До этого он не встречался ни с той, ни с другой, но поскольку даже в полутьме холла они опознали незваного гостя, значит, они хорошо его знали. Знали в лицо, а значит, им была известна и его репутация. Девочку она, похоже, ничуть не смущала. Зато во взгляде женщины…
Приняв, наконец, по одному ему известным причинам решение, Риддик убрал нож с горла Имама, подошел к лестнице и уставился на женщину. Она не попятилась от неожиданности, хотя было ясно, что под взглядом Риддика ей неуютно. Взгляд был настолько внимательным и проницательным, что она вдруг почувствовала себя обнаженной.