Сейчас Бурей стоял на крыльце и, щуря слезящиеся от яркого солнышка глаза, пытался разглядеть торчащую из гнезда пяточку. Действительно, что-то торчало… и даже вроде бы розовенькое… или желтенькое? В то, что аисты принесли ему ребеночка, обозный старшина не поверил ни на секунду – не привык он к подаркам судьбы. Тяжкое похмелье тоже не способствовало мечтаниям о внезапном счастье, а только что пережитая им отчаянная борьба за жизнь (не то под развалинами дома, не то под опрокинутым возом, не то и вовсе в медвежьей берлоге) настраивала, скорее, на мрачную решительность, чем на мечтательность. Но разбираться-то было надо!
– Лестницу давайте!
– Дык… в горнице…
– Несите сюда, чувырлы!
– Дык, хозяин… ты ее поломал вчера – в горнице не помещалась!
– Гр-р-р… убью, мать вашу…
– Хозяин!!! У соседей попросили… вон, смотри, несут уже!
– Ох… тогда не убью… рассолу мне!
Под взглядами разинувшей рты челяди Бурей со стонами и кряхтеньем полез по приставленной лестнице к гнезду. Едва он поднялся над уровнем забора, как сделался объектом пристального наблюдения еще и со стороны соседей. Преодолев примерно две трети пути, обозный старшина не выдержал и огласил окружающее пространство ревом:
– Чего вылупились? Лестницы не видали?.. Э!!! Погоди!!!
Последние слова адресовались уже не соседям, а шесту, который начал медленно крениться, выворачивая свой нижний конец из земли. Бурей рванул по лестнице вниз, но было уже поздно – шест кренился все больше и больше, и в какой-то момент окрестности огласило дружное «Ах!» – из гнезда выпал ребеночек! Лысый!!! С бородой!!! Зовут Сучком!!!
Холопы и холопки дружно кинулись ловить «младенца», а Сучок падал камнем, в той же позе, в какой и спал – свернувшись клубочком. Проснулся он, надо понимать, только тогда, когда сшиб с ног сразу двоих пытавшихся подхватить его мужчин. Высота была уже невелика, да и «спасатели» смягчили удар, поэтому Сучок не разбился, а заметался – сунулся туда-сюда на четвереньках, натыкаясь на ноги окруживших его людей, ничего не понял, уселся на землю и с совершенной очевидностью для окружающих озадачился вопросами: «Где я, что я и зачем?»
– Сучок!!! – взревел все еще стоящий враскорячку на упавшей лестнице Бурей. – Стебать тя оглоблей!!! На хрена ты туда залез?!!!
– А?
– Я говорю… Ох… Чурбан треснутый! Чего тебя в гнездо занесло?
– Сам просил уважить, – поведал Сучок, – место под ребеночка пригреть…
– Врешь!!!
– Сам ты чурбан треснутый! Я бы без помощи туда взобрался? Ты же и подсаживал, задница конячья!
Над подворьем обозного старшины повисла напряженная тишина. Молчал Бурей долго, но зато вопрос, заданный им после паузы был, что называется, не в бровь, а в глаз: